Андреа Бочелли - Музыка тишины Страница 44

«Какая глупость!» – подумал Амос, перечитав строки собственного сочинения. Впрочем, для чего-то ему нужен был этот творческий выплеск, теперь он чувствовал себя спокойнее и готов был с новыми силами приступить к подготовке к сложному, но все-таки одному из самых интересных экзаменов. И потом, в жизни надо уметь и проигрывать. «Лучше с достоинством проиграть, чем с унижением выиграть», – подумал он и быстро отыскал свои записи, чтобы сразу же засесть за работу.

Примерно через месяц он пересдал экзамен и, охваченный манией поскорее отделаться от экзаменационной сессии, накинулся на учебник по судебному производству. Это был действительно самый последний экзамен, и Амосу едва в это верилось. Особых трудностей этот предмет для него не представлял, так что он довольно быстро подготовился и с уверенным видом предстал перед комиссией. После нескольких вопросов, на которые Амос ответил достаточно точно, преподаватель попросил у него зачетку, куда с добродушной улыбкой поставил оценку.

Амос вскочил со стула и стремительно покинул аудиторию. Когда он оказался во дворе Университета Ла Сапиенца, то остановился и задумался: вот и подошли к концу все экзамены! Неужели это правда? «Теперь главное – не терять времени даром!» – подумал он и вместе с одним из сокурсников отправился к преподавателю по философии права, чтобы обсудить тему диплома. Он нашел его сразу же, и в прекрасном расположении духа. Сев напротив профессора, Амоса сообщил ему тему и пообещал как следует трудиться, чтобы как можно быстрее принести ему материал для обсуждения. Темой его диплома было «Право и история в понимании Монтескьё».

Амос решил не делать никакого перерыва и уже на следующий день взялся за работу с помощью Этторе, который, казалось, был полон энтузиазма. Правда, после первых же попыток написать что-либо начались объективные трудности – оба поняли, что на эту тему уже сказано абсолютно все, и не быть вторичным или банальным просто невозможно.

Амос был так расстроен, что ему даже захотелось найти кого-нибудь, кто бы написал диплом вместо него, но он тут же устыдился собственных мыслей, ведь это одним махом обесценило бы весь его университетский опыт.

Амос решил ехать в Париж, где можно было бы разыскать какую-нибудь редкую книгу или просто поймать вдохновение, а потом отправился навестить синьора Делла Роббья, с которым давно не виделся. Этот человек, будучи блестящим оратором, в своей речи нередко обращался к цитатам из французских мыслителей, и Монтескьё в частности: кто знает, вдруг он сможет подсказать что-нибудь?! Ведь в его библиотеке можно было отыскать неизвестные Амосу книги, которых не было нигде. Он вернулся домой, сияя, полный благих намерений.

Работа по написанию и исправлению диплома была долгой и трудоемкой: каждую мысль и каждую фразу приходилось обсуждать с Этторе и согласовывать с ним каждое слово, прежде чем окончательно переносить на бумагу. Амосу, для которого эта тема и так не была интересной, такой труд казался до предела скучным.

Марика тем временем начала жаловаться, что он ее совсем забросил. В свободное время Амос действительно предпочитал отправляться в поместье, седлать коня и ездить верхом, нежели садиться в машину и пускаться в светские рейды. А Марика скучала, дожидаясь его в деревне, где она прожила всю свою жизнь и откуда мечтала поскорее выбраться. Так что страстная любовь жениха к животным, растениям и прогулкам на свежем воздухе вдоль реки или по холмам представляла в ее глазах самую отрицательную черту его характера, своеобразную болезнь, которую она не в силах была вылечить. Марика никак не могла понять, почему он не ищет общества и развлечений, предпочитая путешествовать, познавать, любоваться. Амос же прикладывал все свои силы к тому, чтобы заразить ее своей страстью, вовлечь в свой круг интересов, делясь с ней своими планами и мечтами…

Время неумолимо уходило, и вскоре родители Амоса начали естественным образом беспокоиться, что он до сих пор не защитился. А он все продолжал читать свои книги, играть на музыкальных инструментах, ездить верхом, злить невесту, поздно ложиться, готовить для друзей вкусные блюда и опустошать по ночам бутылки с вином, пока все в доме спали или пытались спать, несмотря ни на что…

Когда Амос решил, что уже пора, он отправился к преподавателю, и после долгих обсуждений ему было разрешено представить свой диплом к защите 30 апреля 1985 года; был конец января, так что до защиты оставалось всего три месяца.

Эта новость очень порадовала родителей Амоса, но плохо повлияла на его отношения с Марикой: что-то меж ними разладилось. Где-то в глубине души Амос ощущал это, но не понимал до конца, а может быть, просто не хотел понимать. Марика очень переменилась к нему: она вела себя холодно и отстраненно, – но молодой человек делал вид, что не замечает всего этого. Он предпочитал хоть как-то жить с этой проблемой, терпел ее, как терпят больной зуб, пока не приходит время вырвать его.

И вот, незадолго до защиты диплома, Амос узнал, что Марику видели в Милане в компании ее нового работодателя, и поведение ее было весьма недвусмысленно. Когда Амос узнал это, его самолюбие взыграло до такой степени, что буквально опалило его изнутри. Никогда еще он так не страдал из-за любви.

Он укрылся в тиши своего кабинета, и в этой комнате ощутил все одиночество, унижение, обиду и горе, впервые заставившие его плакать. Он с силой сжимал кулаки, пытаясь сдержать слезы, но это было невозможно: крупные капли катились по щекам, оставляя мокрые следы, и тогда он закрывал лицо руками и рыдал…

В какой-то момент он успокоился, потому что ему стало стыдно за себя; и он решил отправиться в поместье. Амос не знал, что будет там делать, – ему просто хотелось совершить нечто безрассудное. Было очень поздно, и все, кроме его матери, уже спали. Он надел ветровку, решительно направился к двери и вышел из дома.

Вдыхая полной грудью холодный январский воздух, он почувствовал, что на душе стало полегче. Дорога была пустынной, и он мог идти спокойно. Он быстро добрался до сельской дороги, ведущей в Поджончино; не раздумывая, стал одолевать подъем и уже спустя несколько минут входил в поместье. Там он остановился на секунду, чтобы перевести дыхание, и направился в конюшню.

В широкое окно в первом же стойле высунул голову и радостно заржал при виде Амоса трехлетний жеребенок, которого он совсем недавно начал объезжать. Амос подошел, обхватил обеими руками его голову и стал что-то нежно нашептывать на ухо, словно отец своему ребенку.

Мать, услышавшая, как он уходил, и решившая во что бы то ни стало пойти за ним, нашла его именно в такой позе; ее Амос был настолько захвачен этим необычным разговором, что женщина сразу же поняла, что случилось что-то очень серьезное.