Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней Страница 44

Оставшиеся на берегу сильно испугались. Сташек попытался протянуть мне свою доску, чтобы я ухватился за нее, но она оказалась слишком короткой. Тогда он пополз ко мне по льду, но лед затрещал, и ему пришлось вернуться на берег. Полынья все увеличивалась. Я чувствовал, как слабеют руки. В любой момент меня могло затянуть под лед. И тут я увидел, что ко мне по льду на доске ползет Сташек. За ноги его держал один из студентов, которого, в свою очередь, держал второй, а того третий. Цепочку завершал шестой член нашей команды, бывший полицейский, которого нашли студенты. Крепко опершись ногами в землю, он замыкал цепь, держа за ноги третьего студента. Наконец Сташек дополз, схватил меня за плечи и скомандовал: «Тащите!»

Медленно, шаг за шагом, ломая передо мной лед, они вытащили меня на берег.

– Живее, живее! Надо отнести его домой! – закричал кто-то, и я почувствовал, как меня бегом понесли обратно к дому, который мы покинули всего час назад.

Наш приход разбудил всю семью. Пока старик растопил печь, остальные сняли с меня мокрую одежду. Скоро я уже лежал в кровати, мне дали какое-то горячее питье и, как это уже было в недавнем прошлом, обкладывали горячими кирпичами.

Поздно ночью, поняв, что опасность миновала и я понемногу прихожу в себя, старики и Маришка отправились спать. Из-за спины матери Маришка послала мне воздушный поцелуй.

После их ухода Сташек разделся и лег в кровать, но прежде чем выключить свет, повернулся ко мне:

– Мне очень жаль, Стефан. Это моя вина. Я вовлек тебя в эту авантюру.

– Но вытащил тоже ты. Знаешь, я страшно испугался. Ледяная смерть, брр.

– Это все из-за моего нетерпения, – продолжал Сташек. – Мне так хотелось поскорее уйти. К тому же нам сказали, что лед очень крепкий.

– Кто вам это сказал?

– Януш. Он сказал, что сам выходил на лед.

– Да-а-а...

– Ты думаешь?..

– Не знаю. Очень может быть.

Утром я проснулся абсолютно здоровым, не было даже насморка. Днем мы встретились всей командой и решили предпринять следующую попытку, когда лед станет достаточно крепким. Мороз усиливался, и мы надеялись, что ждать не придется слишком долго.

Вечером Януш не пришел, как обычно, навестить Маришку. После ужина, когда она уже собиралась уйти в свою комнату, мне удалось остаться с ней наедине. Я рассказал, что днем провел разведку и выяснил, что могу влезть к ней в комнату через окно. Пусть только она оставит его открытым. Она согласилась, но, похоже, это решение далось ей с трудом: видно, очень боялась родителей.

В полночь, когда все в доме уже спали, я вышел через черный ход, прошел по сугробам вдоль дома и постучал в Маришкино окно. Окно открылось, я влез и закрыл его за собой. Маришка, против обыкновения, не бросилась в мои объятия. Она застыла у двери и чутко прислушивалась к тишине. Но все было спокойно. Мы легли в кровать и скоро в страстных поцелуях и объятиях забыли не только о родителях, спящих в соседней комнате, но и обо всем на свете.

В какой-то момент мы заснули, а когда я проснулся, на улице было уже светло. Я быстро оделся и вылез через окно. Открыв дверь черного хода, я нос к носу столкнулся со стариком. Он застыл от удивления и только собрался пожелать мне доброго утра, как заметил, что на мне только брюки, рубашка, а ботинки не зашнурованы. Не сказав ни слова, он вышел наружу и увидел следы на снегу, которые привели его к окну Маришки. Я остался стоять там, где стоял. Когда старик вернулся, его лицо было таким же белым, как выпавший за ночь снег.

– Вон! Вон! – заорал он. – Вон из моего дома! Сейчас же!

Я поднялся в нашу комнату и разбудил Сташека.

– В чем дело? – зевая, спросил он.

– Мы должны немедленно покинуть этот дом.

Почему? Что случилось? К чему такая спешка?

– Маришка... старик... он выгнал нас из дома.

– А чего ты ожидал? Его благословения?

Ругая меня по-всякому, Сташек встал с кровати и оделся. Когда мы шли к выходу, то увидели старика, сидящего на кухне. Уронив голову на лежащие на столе руки, он даже не шелохнулся, когда мы проходили мимо. Когда я закрывал входную дверь, из кухни донеслись рыдания.

Глава 13

Мы шли по улице, задаваясь вопросом, что теперь делать. Было около восьми часов утра, и стоял сильный мороз. Мы не могли пойти к студентам, потому что пришлось бы объяснять причину, по которой нас выгнали из дома. Но не могли же мы бесконечно ходить по улицам? Я предложил пойти на железнодорожную станцию, но тут Сташек вспомнил, что в нескольких милях от Барча, в деревне, какая-то организация выделила помещение под временное общежитие для польских беженцев. Мы отправились туда и к полудню, замерзшие и голодные, были уже на месте.

В общежитии (это было помещение бывшего склада) жило около двадцати поляков всех возрастов. Мы представились, и две пожилые венгерки тут же налили нам горячий кофе, дали хлеба. Все обитатели общежития сидели вокруг единственной печки, и Сташек тут же подключился к общей беседе. Я пытался собраться с мыслями, но передо мной неизменно вставала картина сегодняшнего утра. Сонное личико Маришки, когда я поцеловал ее в последний раз. Белое лицо старика, указывающего на дверь. Что будет с моей любимой? Что предпримут ее родители? Что я могу сделать для нее?

Повинуясь внезапному порыву, я, не сказав ничего Сташеку, отправился в обратный путь и днем пришел в Барч. Посчитав, что Маришка должна быть на работе, я пошел прямо туда, но после долгих и невразумительных объяснений понял, что сегодня она не была на работе. Пришлось идти к ней домой. Но меня, вероятно, увидели из окна, и я услышал звук поворачиваемого в дверях ключа. Никто не ответил на мой настойчивый стук. Пришлось возвращаться назад.

– Где ты был, Стефан? – набросился на меня Сташек. – Подобралась группа, которая сегодня ночью собирается перейти Драву. Присоединимся?

– Сейчас я просто не в состоянии. А ты идешь?

– Да. И тебе лучше бы пойти с нами.

Я даже не счел нужным ответить. Сташек ушел. Оставшись один, я впал в какое-то полубессознательное состояние. Маришка... Маришка... Ее имя неотвязно крутилось в моей голове. Я повторял его, словно заезженная пластинка.

– Мы уходим.

Голос Сташека вывел меня из задумчивости; я даже не заметил, когда он вернулся.

– Я иду с тобой, – ответил я.

Группа беглецов состояла из десяти человек. У кого-то за спиной были рюкзаки, кое у кого небольшие мешки, а у нас все было рассовано по карманам. Я не принимал участия в обсуждении плана действий и просто пошел вслед за остальными в ночь.

Ночной морозный воздух бодрил, и я почувствовал, как заражаюсь общим настроением. Мы уже вышли из города и шли гуськом по полю, протаптывая тропинку в глубоком снегу. В небе ярко светила луна, и вдали отчетливо был виден берег реки. По требованию руководителя группы мы остановились, обвалялись в снегу и продолжили путь к реке. Дважды нам пришлось лежать в снегу, пережидая, пока пройдут венгерские пограничные патрули. Наконец мы спустились к реке и поползли по льду к противоположному берегу.