Марианна Шаскольская - Фредерик Жолио-Кюри Страница 44

— Мосье Жолио, вы меня слышите? Мадам Ирен арестована американской полицией и заключена в тюрьму на острове Эллис. Американские иммиграционные власти запретили ей въезд в США.

— Только и всего? — Весь ужас прошедших часов вылился в этом возгласе.

— Простите, но… — удивился собеседник.

— Ох, извините!.. — спохватился Фредерик.

Можно ли объяснить пережитое? И он продолжал бессвязно:

— Видите ли, это ведь не важно. Все хорошо, все прекрасно. Я счастлив. Спасибо вам, о, какое счастье! Все в порядке.

Ирен так и не смогла воспользоваться приглашением своих американских коллег. Американская полиция выслала ее из Соединенных Штатов, и через несколько дней Ирен вернулась домой.

Опять Стокгольм. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как в Стокгольме шведский король вручил Ирен и Фредерику Жолио-Кюри Нобелевскую премию.

Все шведские газеты поместили тогда портреты молодых физиков, все восхищались ими, репортеры бегали за ними.

Теперь, в марте 1950 года, газеты молчали. Ни одна из них не сообщила, что Фредерик Жолио-Кюри прибыл на сессию Всемирного Совета Мира. Нобелевскому лауреату пришлось долго ходить с чемоданом: двери гостиниц захлопнулись перед ним.

Заканчивая свой президентский доклад на сессии Всемирного Совета Мира, Жолио говорил:

«Позвольте мне напомнить здесь слова, которые я произнес 12 декабря 1935 года в этом городе по случаю присуждения мне Нобелевской премии: «Мы сможем предполагать, что исследователи… сумеют осуществить… подлинные химические цепные реакции.

Если подобные изменения удастся распространить на вещество, можно предположить возможность освобождения громадного количества полезной энергии».

Признаюсь, тогда я предполагал, что это вопрос далекого будущего. Ученым понадобилось менее пятнадцати лет, чтобы осуществить это чудо.

Если бы я захотел вновь рассказать здесь о всем том, что было сделано менее чем за пятнадцать лет в этой области… я должен был бы перечислять блестящие открытия и чудовищные разрушения.

Как я уже много раз говорил, ученые не должны быть сообщниками тех, кому несовершенное социальное устройство дает возможность использовать результаты научных работ в эгоистических и злонамеренных целях.

Работники науки и техники не принадлежат к небольшой кучке избранных, чуждых задачам практической жизни. Как граждане великой семьи трудящихся, они должны бороться со всеми за то, чтобы обеспечить полное использование науки для мира и благосостояния людей.

Мы требуем безоговорочного запрещения атомного оружия, оружия устрашения и массового истребления людей.

Мы требуем установления строгого международного контроля за проведением в жизнь этого запрещения.

Мы будем считать преступным правительство, которое первым использует атомное оружие против какой-либо страны».

В последний вечер стокгольмской сессии Фредерику Жолио исполнилось пятьдесят лет. Шведские борцы за мир преподнесли своему другу подарок — спиннинг. Жолио не решился при всех раскрыть пакет, нагнулся под столом, разорвал бумагу на пакете и, восхищенный, радуясь, как ребенок, шепнул своему соседу Илье Эренбургу: «Бамбук-то особенный!»

В тот вечер заседание Комитета сторонников мира под сводами ресторана-погреба затянулось далеко за полночь. Обсуждалось предложение: нужно обратиться с воззванием не к организациям, не к народам, а к каждому человеку на земле. Текстом воззвания стали три фразы из речи Жолио-Кюри. Когда текст воззвания был зачитан на пленарном заседании комитета, все поднялись в молчании.

Воззвание написали на пергаменте. Почетное право первой подписи было предоставлено Фредерику Жолио-Кюри. Вслед за ним подписались члены бюро.

Так родилось и пошло по земле знаменитое Стокгольмское Воззвание:

«Мы требуем безоговорочного запрещения атомного оружия — оружия устрашения и массового уничтожения.

Мы требуем установления строгого международного контроля для проведения в жизнь этого запрещения.

Мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества. Такое правительство следует считать военным преступником.

Мы призываем всех людей доброй воли во всем мире подписать это воззвание.

Стокгольм, 19 марта 1950 г.»

«Дорогой Жолио! Я только что под тенью дерева выступал на митинге, разъясняя текст Стокгольмского Воззвания. Здесь никто еще не говорил с крестьянами-неграми об атомной бомбе. Но они видели войну. Здесь есть инвалиды войны 1914–1918 годов и три человека, находившиеся в плену в 1939–1945 годах.

…Когда я сказал моим слушателям, что, подписав Стокгольмское Воззвание, они помогут устранить угрозу войны, они бросились ко мне, позабыв, что и писать-то не умеют. В этой африканской деревне только два пришлых человека могли подписать свое имя арабскими буквами. Остальным пришлось поставить крест или приложить отпечаток пальца».

«Фредерику Жолио, ученому и учителю.

…Нередко бывает, что чернокожие крестьяне проходят пешком по двадцать-тридцать километров лесными и горными тропами, спеша на митинги, о которых возвещает из деревни в деревню гулкий звук тамтама. Собираются на них тысячи крестьян. И тогда на трех-четырех наречиях различных племен мы разъясняем Стокгольмское Воззвание… Так как 90 процентов негритянского населения Африки до сих пор неграмотно, подписью часто служит зарубка на палке…»

«Фредерику Жолио-Кюри.

…Я шел на лыжах от юрты к юрте, от поселка к поселку, разъясняя Стокгольмское Воззвание. Здесь не знают, что такое война, но я рассказал о Хиросиме. Я посылаю собранные мною подписи — 242…»

«Господии Жолио-Кюри!

У меня не было бюллетеней с текстом. Я сама переписала от руки 615 раз ваше воззвание, потому что я потеряла на войне трех сыновей и мои старые, почти ослепшие глаза не хотят больше видеть войну. Я говорила с каждым жителем нашей деревни, и каждый из них подписался под воззванием».

«Товарищ Жолио-Кюри!

…Нас было двенадцать. Мы распределили между собой дома этой улицы Западного Берлина. По двое мы стали обходить этажи. Звоним. Нам открывает двери женщина. Мы объясняем, зачем пришли. Она боится: «А вдруг узнает хозяин дома, он выгонит нас на улицу».

Все-таки за одно утро мы собрали 26 подписей. Мы передали их одному из друзей, ожидавшему на улице. Он вскочил на велосипед и поехал по направлению к демократическому сектору Берлина. Не успел он скрыться из виду, как одна женщина сообщила полиции. Двое наших товарищей были арестованы. Они приговорены к году тюремного заключения.