Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей) Страница 45

Она мне объяснила, почему это так:

— В Ленинграде я один раз очень страшный сон видела... А в Лугу он не может приехать— у него денег нет.

— У кого денег нет? Кто не может приехать?

— У сна. Он билет не может купить.

11.7.60.

На днях ей сказали, что у ее троюродной сестры Иры будет ребеночек и что Маша после этого станет тетей.

Не хочет быть тетей. Чуть не плачет.

— Нет, нет! Я хочу быть девочкой.

Думает, что если тетя,— значит, будет мазать губы, ходить на каблуках и поддерживать скучные разговоры с другими тетями. И в куклы нельзя играть, и на одной ножке прыгать.

* * *

Огорчают меня ее необъяснимые и непобедимые страхи. Боится, например, насекомых: мух, комаров, пауков. Пять минут назад я обнаружил на веранде полураздавленного жука. Взял его в руки. Что было с Машкой! Воет так, что губы дрожат:

— Бою-у-у-усь!!

И в рев:

— Хочу ма-аму! Ма-аму хочу!

Объяснил ей, что плакать следовало бы не ей, а жуку. Ведь он теперь или умрет, или хромать будет.

Перестает плакать.

— А дети у него есть?

— Есть, наверное. Вот они ждут папу, а папа не идет.

Слезы почти уже высохли. Только одна слезинка, расплываясь, ползет по щеке к губам.

— Знаешь что? Надо его смазать йодом.

— Да,— говорю,— пожалуй.

Пошел искать жука. Но ей уже опять страшно. Кричит вдогонку:

— Не надо! Не надо йодом!

12.7.60.

Забыл вчера записать окончание истории с жуком.

Я пришел посмотреть, как поживает раненый жук, и обнаружил, что он уже мертв. Закопал его. Сказал об этом Маше.

— Не бойся. Он уже умер.

— А что он делает?

— Он ничего не делает. Он не может ничего делать. Он уже не двигается.

— А как люди умирают?

— Так же.

— Как?

— Перестают дышать, руками и ногами не двигают и глаз не открывают.

Сам испугался, что позволил себе коснуться этой темы.

Но Машка— и тут играет. Я ей сказал:

— Жалко маленьких жучков. Они одни остались.

Машка:

— У них и мама умерла. И братик умер. Ему укол делали, грязь попала, разрезали живот— и он умер.

* * *

Позже возвращается к той же теме...

Мы играли в девочку Люсю и в Марью Алексеевну. Марья Алексеевна говорит Люсе про тетю Олю:

— Тетя Оля попала под трамвай! Ее всю разрезали. И живот разрезали, и глаза! Она теперь никогда больше не будет жить.

Спрашиваю:

— Когда это, недавно случилось?

— Нет, она еще маленькая попала под трамвай.

13.7.60.

Вчера мама купила в Луге томик грузинских сказок— для Маши. Чтобы “приобщить девочку к родной грузинской культуре”. Позже мама должна была признаться, что купила эту книгу себе и мне на голову.

Книгу иллюстрировал народный художник Грузии Гудиашвили. Фронтиспис сделан в манере, которая отвечает вкусу таких читателей, как, скажем, наш племянник Павлик: огромная трехглазая голова страшенного дэва. Из оскаленной пасти его выскочил мальчик, одна его нога осталась в зубах чудовища.

Маша посмотрела, посмотрела: “А это что? А это кто?” И вдруг расчухала, что к чему, и заявляет:

— Я боюсь! Я дэва боюсь!

Потом как будто забыла о нем. А вечером мы ходили втроем в лес. Возвращались домой в девятом часу. До этого Машка была веселая, шумная. А тут вдруг подошла, взяла меня за руку и говорит:

— Боюсь дэва.

И дома весь вечер плакала и в отчаянии восклицала:

— Боюсь дэва! Он во сне придет ко мне. Не уходите! Мама! Не уходи. Я боюсь его.

Пришлось прибегнуть к заклинаниям.

— Тук-тук-тук. Дэв, улетай в Тбилиси!

— Нет, далеко-далеко пусть улетит.

— Лети дальше, лети в Ереван и дальше— в Иран, в город Тегеран.

— Такого нет.

— Нет, есть. Ну вот, улетел дэв. Не бойся теперь.

— А книга?

— И книга улетела (пришлось попросить маму надежно спрятать этот симпатичный подарок).

— Скажи, чтобы он в сон ко мне не приходил...

— Хорошо. Тук-тук-тук. Дэв, не приходи к Машеньке в сон!

Проделал все, что требуется. Все-таки засыпала неспокойно.

* * *

А утром, в восьмом часу, прибежала ко мне в одной ночной сорочке— веселая, тепленькая, румяная.

— Добрым утром!

— Ну, что ты во сне видела?

— Цветочки видела.

* * *

В восемь часов утра занимались гимнастикой. Было уже порядочно жарко. Ушли гимнастировать далеко в лес...

На обратном пути собирали землянику. Машка собирала ее в потную пригоршню. Придя домой, одаривала земляникой маму и тетю Минзамал.

* * *

Из старых заметок.

Ей дали ломтик мяса. Она видела, как я только что ел бутерброд с мясом, и говорит:

— Не так! Постели его на хлеб!

14.7.60.

Дни идут своей чередой, каждый день похож на предыдущий.

Нет, простите, это— беллетристика. Машкины дни не похожи один на другой, каждый день и каждый новый час ее жизни приносят с собой что-нибудь новое.

Вчера, например, она научилась прыгать на одной ножке. Для нее это— значительнейшее событие. Прежде всего ей это нужно, конечно, для игры в “классы”.

Прыгает она, правда, не совсем ловко, придерживает согнутую левую ногу правой рукой. Вчера делала 2-3-4 прыжка, сегодня во время гимнастики сделала уже двенадцать. Ликует:

— Еще! Еще! Мама, посмотри! Тетя Минзамал, смотри! Я прыгать научилась!

* * *

Недавно вспоминали с ней стишки, которым научила ее когда-то бабушка: “Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал”. Машка знает эти стихи года полтора, и только сейчас, сегодня, я понял, догадался, что мороз для нее— это мороз с большой буквы, Дед Мороз.

Вчера она сказала мне:

— Мороз трещал, трещал... Когда он вытрещался, он принес всем детям елки...

* * *

Выдумает какую-нибудь нечисть и боится ее.

Вчера сидела у меня в комнате на кровати.

И вдруг:

— Ой, кто это?

Пока еще с лукавой улыбкой.

— Кто?— я говорю.— Где?

— Талафик!

— Какой Талафик? Где Талафик?

И через полминуты она уже объята страхом.

— Па-пыч-ка-а-а-а-а! Бою-у-у-усь!

Опять совсем как Мурочка у Чуковского.

15.7.60.

С увлечением прыгает на одной ножке. Вчера проскакала на правой ноге 24 раза подряд. Надо было видеть счастье, написанное на ее лице. На левой прыгать не могла совсем. Но я посоветовал попробовать, и она, после недолгой тренировки, прыгнула четыре раза!

* * *

Ходила с тетей Минзамал за керосином. Его раз или два в неделю привозят в соседнюю деревню. Позже я куда-то уходил. Машка догоняет меня у калитки.

— Папа! Я забыла тебе сказать... Я сейчас видела твою сестру.

— Как сестру? Тетю Лялю?

— Нет. Другую сестру. Которая тебя колет.

* * *

Вчера вечером Машка несколько раз:

— Мама, мне скучно что-то.

И за ужином, когда мы все были вместе, вдруг со слезами на глазах: