Александр Бондаренко - Милорадович Страница 45

«Едва лишь два батальона Новгородского мушкетерского полка, составлявшие голову авангарда 4-й колонны, подошли к Працену, как совершенно неожиданно увидели прямо перед собою грозные массы французов, которых считали еще далеко. Застигнутые врасплох, атакованные превосходными силами, новгородцы не выдержали и побежали…»[629]

«Сказывали потом, что Государь арестовал за это весь [Новгородский] полк на 6 месяцев. У офицеров сняли темляки, а у солдат отобрали тесаки»[630].

А вот что рассказал о произошедшем граф Ланжерон: «В 7 часов утра [четвертая колонна] начала движение и шла левым флангом, имея русских в голове. Впереди шел Новгородский полк, а за ним Смоленский, Апшеронский и Малороссийский гренадерский и 12 батарейных орудий. Колонна шла повзводно, без приказаний, без предосторожностей, без авангарда, без разъездов; даже ружья не были заряжены и сделали это только в 300 шагах от противника. Говорят, при ней не было кавалерии; но разве генерал Милорадович не имел при себе адъютантов и ординарцев-казаков? Не мог разве он послать хотя одного из них осмотреть впереди лежащую местность? Разве он не мог сделать это сам? И что делали 500 кавалеристов конвоев государей и Кутузова? Что делали молодые адъютанты императора, его ординарцы и бывшие при них казаки, если 40 тысяч противника сосредоточились в тысяче шагов от этой колонны и никто об том не знал? Одного разведчика было достаточно, чтобы заметить расположение противника и спасти армию от поражения наголову, которое ее постигло. Слабая рекогносцировка, которую Кутузов приказал произвести генерального штаба майору Толю, была направлена на Кобельниц, по пути движения колонны, и ничего не сделано на правом фланге.

Милорадович говорил в свое оправдание, что он не получил никаких донесений из колонны Пржибышевского, шедшей впереди его, и потому не предполагал французов так близко; но разве это оправдание чего-нибудь стоит? Приказать произвести рекогносцировку дорог, где предложено идти и дать бой, и освещать свои фланги есть долг не только генерала, но вообще каждого офицера, командующего отрядом.

Если бы рекогносцировали позицию французов, если бы увидали, что они покинули ту, которую занимали накануне, чтобы захватить инициативу атаки, прорвать наш центр и занять высоты, от обладания которыми зависел исход сражения, то четвертая колона была бы остановлена и развернута в две линии близ Працена. Приказали бы повернуть и трем остальным колоннам, в это время едва начавшим движение. Он [Наполеон] сказал перед сражением и потом опять повторял, что если бы мы охраняли Праценские высоты, он нас никогда не атаковал бы. Если ему удалось воспроизвести свои намерения и одержать столь легкую победу, то он обязан ею в значительной степени ошибке генерала Милорадовича, подставившего ему свою колонну, а с нею и всю армию»[631].

Можно заметить, что утверждения генерала Ланжерона существенно расходятся с приведенными выше словами Ермолова. Но граф Александр Федорович буквально всю вину за происшедшее возлагает на Милорадовича. Достается при том и майору Толю, с которым мы уже встречались в Альпах, — кстати, он был любимым учеником Голенищева-Кутузова в кадетском корпусе. Граф осторожно критикует и главнокомандующего, и даже самого государя.

Между тем, в отличие от Ланжерона, Михаил Андреевич начальником колонны не был. «Милорадович командовал русскими бригадами, входившими в состав четвертой колонны, находившейся под начальством австрийского генерала графа Коловрата»[632]. В общем, не все так просто. Хотя, конечно, виноват…

«Не приняв мер к охранению движения, Милорадович ввел авангард в деревню Працен в походной колонне и не зарядив ружья, но едва успел авангард выйти из деревни, как был неожиданно встречен огнем 14-го пехотного полка. Новгородцы "не держались ни мало и обратились в бегство", смяли апшеронцев, и всё побежало назад, к тому месту, где несколько минут тому назад войска проходили мимо императоров»[633].

«Вся русская колонна была опрокинута на австрийскую и привела ее в беспорядок. Французы, предводимые Сультом и Бернадотом, развивали достигнутые успехи с быстротою, не позволившей союзникам собраться. Русские были отброшены на Крженовиц, австрийцы на Аустиерадт, и сражение с самого начала было безвозвратно проиграно… Напрасно Кутузов со своей свитой, император Александр и его адъютанты делали все, что могли, чтобы исправить столь ужасное поражение, которое в сущности было непоправимо, и восстановить порядок в войсках; им не удалось этого достичь. Император кричал солдатам: "Я с вами, я подвергаюсь той же опасности, стой!" — все было бесполезно: неожиданность и панический страх, бывший ее результатом, заставили всех потерять голову»[634].

«Только под Аустерлицем магическое влияние Милорадовича на солдат оказалось бессильным перед внезапностью удара и превосходством неприятельских сил на Праценских высотах»[635].

Итак, колонна разбита, все бегут, что делать?! Михаил Андреевич принял единственно верное решение, так что граф Ланжерон совершенно несправедлив в оценке его действий: «Милорадович… чувствовал свою ошибку и сделал все, что надо было, чтобы выказаться перед императором. Он был на великолепной скаковой английской лошади, скакал галопом по фронту; ездил взад и вперед под градом пуль и снарядов самым смелым образом; он кричал, клялся, ругал солдат и держался все время между ними и противником. Император был убежден более чем когда-либо, что Милорадович герой»[636].

Да, так оно и есть: не проявив полководческого таланта, Михаил Андреевич показал себя отважным командиром, и его последующие действия упрека не вызывают.

«Французы могли сосредоточить огонь своей артиллерии против нравственно уже расшатанной пехоты 4-й колонны. Милорадович, беззаботный до преступности вне боя, но незаменимый в бою, понял, что войска, не двигаясь с места, не устоят, и потому по завету Суворова повел контратаку. Французы остановились, развернули батальоны, встретили Милорадовича батальным огнем, а затем бросились в штыки»[637].

«Тут началось с четырьмя полками, имеющими под ружьем всего до 5 тысяч человек, и двумя австрийскими батальонами против 28 тысяч неприятеля (что потом известно было) самое упорное невероятное сражение, в коем Малороссийской гренадерский полк и Апшеронского мушкетерского полка гренадерский батальон два раза шли на штыки и сей последний под предводительством капитана Морозова отбил было два орудия»[638], — писал затем сам Михаил Андреевич в рапорте.