Вадим Каплин - Государева дорога Страница 45

Живя заботами страны, думая о ее будущем, императрица стремилась укреплять Государство Российское. Не забывала о строительстве новых дорог, других путей сообщения. Государева дорога на Шарью – убедительный пример этого. Но далеко не единственный. Екатерининским трактом называли и дорогу из Перми на Северный Урал, построенную по повелению императрицы.

Вот что мне сообщил полковник в отставке И.Г. Попов из Сыктывкара. В республике Коми, в верховьях реки Печоры была деревня Канава. В ней жили люди, которые по указанию Екатерины II прокопали канал за горы приполярного Урала. «Канава» – так в народе называют Екатерининский канал. Он давал возможность водным путем попасть в бассейн реки Обь. Канал был построен и какое-то время действовал.

Удивительно то, как могли люди без современных приборов в короткие сроки построить этот канал. Дно и берега выложены кирпичом. Кирпич был примерно 40x40 сантиметров (толщину не знаю). Пролежав в воде более 200 лет, кирпич достаточно сохранился, и люди в наше время его выковыривали и использовали для хозяйственных нужд. Не знаю, как сейчас, а еще 3–4 года назад по «канаве» можно было проехать на простых лодках, хотя местами канал и был загроможден упавшими деревьями.

Но вернемся к нашей Государевой дороге. Полвека назад не раз слышал байку о том, что была у Екатерины II задумка построить дорогу на Великий Устюг даже не с Верхнего Воскресения (Ветлуга), а с самого Нижнего Новгорода через Трехсвятское (Урень). Наверное, так и было.

В книге «Поветлужье» (Ассоциация «Поветлужье», Нижний Новгород, 2004 год) можно прочесть следующее: «Опорной базой формирования социально-экономического и административного комплекса Поветлужья является город Ветлуга. Необходимость этого города в Поветлужье обосновал еще М.В. Ломоносов. Во времена царствования Екатерины II Ярославский и Костромской генерал-губернатор, подчиняясь повелению императрицы, покупает земли Верхнего Воскресенья и, учитывая выгоды его положения в среднем течении рек Ветлуги, предполагает утвердить здесь город с названием Ветлуга».

И еще один любопытный факт из деятельности императрицы – ее заботы о сельском люде даже в пределах Никольского уезда.

Вот что пишет Иван Варсонофьевич Корепин из Вологды в своей книге «Никольские истоки» (Вологда, Полиграфист. 2007 г.). «Недалеко от Никольска в свое время жили прадед Петра Алексеевича Рыжкова (ныне руководитель крупной строительной организации в Вологде «Горстройзаказчик») Федор Прокопьевич и дед Павел Федорович. До коллективизации они имели большое хозяйство: 16 коров, несколько лошадей, дегтярный завод, две мельницы. На строительство мельниц давала разрешение сама императрица Екатерина II. В бумаге говорилось: «Разрешить построить мельницы, но не затоплять чужие угодья – сенокосы. Бесплатно молоть зерно в округе пять лет».

Автор не предлагает приглашать на руководящие посты в Россию иностранцев, если даже они не принцессы, а рангом выше. Сейчас у нас вполне достаточно своих талантливых руководителей, умных, знающих и энергичных. А то, что было, так было. Из песни слов не выкинешь.

На Ветлуге

Ветлугу я знал давно, почти с детства. Когда добирались из Никольска в Шарью – ближайшую железнодорожную станцию, то надо было переезжать эту реку. Иначе в Шарью не попадешь. Сносной, а иногда и хорошей дорога была только зимой. Самым лучшим строителем в те давние времена был Дед Мороз. Зимой Ветлуга покрывалась ледяным панцирем. Кроме снега и льда на ней ничего не увидишь. Где-то в конце шестидесятых, а может, и чуть раньше, в Шарью начали летать самолеты «АН-2» – «Аннушки». Как-то летом, в сенокос, на последний рейс пассажиров не набралось, и мы полетели сначала на Павино. Вышли там трое, из местных. Пилотом на той «Аннушке» был мой товарищ Юрий Перетягин – красивый парень, и я попросил его пролететь над Ветлугой до Пыщуга. Я знал, что в самолете есть какой-то прибор, который фиксирует маршруты полета. Летуны называли его «шпион». Однако необходимость небольшого отклонения от маршрута пилот и его помощник могли легко объяснить тем, что пришлось обходить грозовые облака. Впрочем, на местных авиалиниях в такие детали не очень-то и вникали. И мы полетели.

Летели невысоко, любуясь красотой реки и приречной поймы. К Ветлуге с той и другой стороны подступали леса или зеленые луга, заросшие буйным разнотравьем. Некоторые из них были уже скошены, и на них высились стога сена. Один пейзаж сменял другой, еще более красочный и живописный. То синяя, то голубоватая гладь воды блестела на солнце. Встречались высокие обрывистые крутояры, а под ними темнели глубокие омуты и заводи. Тихие плесы у берегов заросли кувшинками с белыми цветами, хвощом и рогозом. Попадались быстроструйные перекаты и светло-желтые запески. Можно было не сомневаться в обилии рыбы в реке, впадающей в Волгу. Думалось, вот бы где провести денек-другой у костра, отвести душу на рыбалке. Но в те времена попасть на Ветлугу было непросто. Не слыхал, чтобы сто-нибудь из никольчан там побывал.

Сейчас, когда дорогу асфальтировали, другое дело. Вот и мы договорились, собрались и поехали. Лето и осень в тот год выдались сухими, и листья на березах и липах давно пожелтели. Багрянцем пылали высокие кроны осин. И только на ольшанике да в дубовых рощицах, которых в Никольских лесах нет и в помине, листочки оставались зеленовато-бурыми.

На Ветлугу мы приехали где-то часа в три. Облюбовали сухое местечко, насобирали хвороста и дровишек из разного хлама и запалили костерок. Река, ее таинственные глубины, песчаные перекаты оказались столь заманчивыми для моих товарищей, что они, не дожидаясь, когда сварится варево, наскоро перекусили и, схватив спиннинги, убежали вверх по реке.

Недалеко на отаве паслись коровы. За стадом наблюдали пастух и подпасок. Коровы были светло-бурой масти – по всей видимости, костромской породы. Сытые коровы сгрудились, некоторые лежали и изредка глубоко, утробно вздыхали, пережевывая жвачку. Пахло парным молоком и свежей зеленью отавы.

Река напротив костерка, у берега заросла стрелолистом, а кое-где – хвощом и другими травами. На текучей воде высокие зеленые стебли хвоща вздрагивали, словно живые. Но на реке тихо, не плещется никакая рыбешка.

Командир реактивного ЯК-40 Юрий Иванович Перетягин в родном городе. Сначала он летал на «Аннушке» АН-2

Глядя на стадо, вспомнился мне каламбур, стихи, которые послал как-то в Никольск известный в Вологде журналист Александр Иванович Сушинов. Стихи в газету:

Коровы на лугу гулялиНа фоне радостных луговИ мирно травушку щипалиПод руководством пастухов.

Ответ из газеты: