Фаина Пиголицына - Мстерский летописец Страница 45

Сначала Иван боялся говорить отцу о школе. Литография работала хорошо, средства были, но отношения с отцом стали портиться.

Однако Александра Кузьмича задумка сына обрадовала. Вот уж чем можно утереть нос раскольникам! Рисовальная школа — дело невиданное. Школа Голышева, его сына. Тут уж и к отцовской славе прибавится.

Только дело оказалось нелегким. С чего начать? Иван решил посоветоваться с Тихонравовым. Но и Тихо-нравов не знал, кто разрешает открытие школ. Обратился к своему приятелю, директору училищ Владимирской губернии Николаю Ивановичу Соханскому, тот «представил» дело знакомому попечителю Московского округа. Оказалось — не по адресу. Разрешение временнообязанным крестьянам давало губернское по крестьянским делам присутствие, Константин Никитич Тихонравов поговорил с владимирским губернатором, и они решили войти в присутствие с ходатайством статистического комитета. Но это будет позднее, а пока Голышев докладывал на заседании комитета:

— Из числа жителей Мстёры большое количество занимается иконописным и чеканным мастерством. Сверх того при заведениях имеются по найму многие жители Палеха, Холуя и других сел. Сами хозяева заведений большею частью производят иконописание грубо, учась один от другого и, несмотря на собственную неопытность, принимают в свои заведения для обучения малолетних мальчиков, не стараясь тщательно обучать их и смотреть за правильностью рисунка, — стараются только, чтобы они скорее вырабатывали в их пользу деньги…

Комитет одобрил решение Голышева открыть рисовальную школу и библиотеку и выразил «признательность ему за полезные действия». Возвращался Иван Александрович домой окрыленный. Его имя много раз упоминалось на заседании комитета. В отчетном докладе за прошлый год отметили, что он безвозмездно доставил в комитет для будущего сборника «Трудов» триста экземпляров литографированных видов мстерского Богоявленского храма и различные гербарии. Теперь он будет готовить для «Трудов» портрет Борисова. Он все, что угодно, готов сделать для комитета, там его уважают, ценят, верят в него. От замыслов у него голова шла кругом. А Тихонравов, давно уговаривающий Голышева писать в газету, прощаясь, сказал:

— Жду вашу статью.

Тему для статьи подсказал случайно услышанный разговор:

— В Голдобине вон мужики запасной хлебный магазин открыли, — вели беседу двое мстерян.

— Да к чему нам хлеб-то иметь запасной? — возражал богатый крестьянин-хлеботорговец. — Ведь и без него можно обойтись, лучше составить хлебный запасной капитал. На деньги все, коли надо, достать можно.

— Не скажи, — возражал ему небогатый крестьянин, — у тебя пазуха толста, а как нашему брату понадобится хлебца-то купить да придем к тебе попросить, при крайности без денег, в кредит или под заклад, так ты нас и вздерёшь. А коли дашь без денег-то, уж, верно, в куле огреешь лишних рубля два. Да и хлеб-от отпустишь — хоть молотком разбивай. А когда будет хлебец в магазине, тогда дело-то поскладнее будет нашему брату, да и вы не так величаться-то будете.

Хлеб во Мстёру привозили издавна по воде из низовых губерний. Мстеряне побогаче торопились оптом скупить его, а потом перепродавали в разновеску бедным крестьянам с наценкой или давали в кредит и под залог.

Бедняк не смотрел, какой хлеб, не обвешивает ли его торговец, он радехонек был уже тому, что по милости торговца-богача, не имея денег, тащит домой куль муки.

Повелось даже так, что богатый торговец закупал хлеб двух сортов, соответственно и платя, как за два сорта. Потом же он хлеб второго сорта сбывал весной бедняку-крестьянину по цене первого.

То, о чем переговаривались крестьяне, Голышев и сам давно обдумывал вместе с отцом-старшиной. Тут Иван Александрович и решил написать в газету о хлебных магазинах, вопрос этот волновал многих, и не только во Мстёре.

Он так и сделал. Начал заметку с диалога мужиков. Потом рассудил, что бедному крестьянину хлебный магазин необходим. В нем он может взять весною муку по цене 6 рублей 50 копеек, и это уже дешевле, чем у перекупщиков, а вернет долг в сентябре, когда хлеб стоит уже только четыре рубля. Такова была его стоимость в зависимости от сезона. И будет, рассуждал Голышев, и крестьянам хорошо, так как не надо в трудное время идти кланяться богачу и брать у него плохую муку, и у магазина из процентов за пользование хлебом будет расти капитал, а значит, и запас муки.

В девятом номере за 1862 год, 12 мая, первая заметка Ивана Александровича Голышева «Нужно ли иметь хлеб в запасных магазинах там, где нет хлебопашества» была опубликована во «Владимирских губернских ведомостях».

Магазин с запасным хлебом вскоре и был открыт во Мстёре старшиной Александром Кузьмичом Голышевым. Раскольники-хлеботорговцы затаили на Голышевых еще одну тяжкую обиду, ибо хлебный магазин лишал их солидных барышей и заставлял искать новый источник доходов.

Первая удача в качестве корреспондента придала перу Ивана Голышева уверенность, и он тут же сел писать в газету о своей, открытой уже, школе. Тихонра-вов охотно опубликовал и эту статью, через два номера после первой.

«В слободе Мстёре Вязниковского уезда, — говорилось в статье без подписи, — 22 апреля произошло торжественное открытие библиотеки для чтения и воскресной школы рисования…»

Иван Александрович пожертвовал школе 100 оригиналов и все принадлежности к рисованию, 20 учебников, «назидательных и исторических», и 20 экземпляров прописей по чистописанию, а в библиотеку — журналы и до 50 своих книг.

Школа разместилась в ранее пустовавших комнатах Правления, и к открытию ее в классы записалось уже 28 человек.

Даже прослезился Иван Александрович, когда мальчики Мстёры и окрестных деревень после торжественных речей на открытии школы уселись перед ним и смотрели на него вопрошающе. Мгновенно вспомнился его первый день в Строгановской школе, когда он, такой же вот несмышленыш, начал учиться рисовать под руководством профессоров Строгановки.

Двадцатичетырехлетний учитель рисования Иван Голышев очень хотел походить на тех своих учителей.

Занятия шли с одиннадцати до четырех часов дня, в зависимости от погоды, в ненастье они продолжались дольше, чтобы при хорошей погоде дети могли употребить остальное время для гулянья. И, наверное, не было в России еще такой демократической школы, которая бы в своих занятиях пристраивалась даже к погоде и помнила, что детям еще и погулять надо.

Иван Александрович разрешал ученикам, как это делалось в Строгановской школе, брать оригиналы домой, чтобы и на неделе, в свободное время, порисовать.