Георгий Блюмин - Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою Страница 45

Монго была кличка собаки, принадлежавшей двоюродному дяде и приятелю Лермонтова Алексею Аркадьевичу Столыпину (1816–1858). Собака эта часто прибегала на плац, где шли учения лейбгвардии гусарского полка. По имени собаки получил прозвище Столыпин-Монго, красавец и волокита, служивший вместе с поэтом в том же полку. Ему, Столыпину, посвящает Лермонтов поэму «Монго» в 1836 году:

Но прежде нужно вам, читатель,Героев показать портрет:Монго – повеса и корнет,Актрис коварный обожатель,Был молод сердцем и душой,Беспечно женским ласкам верилИ на аршин предлинный свойЛюдскую честь и совесть мерил…

Впоследствии граф А.П. Шувалов изберет себе в супруги светлейшую княжну Софию Михайловну Воронцову (03.04.1825—15.08.1879). А это дочь губернатора Новороссии и наместника Бессарабии, графа, а затем светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова и его жены Елизаветы Ксаверьевны, урожденной графини Браницкой. М.С. Воронцов, по меткой пушкинской характеристике, – «полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец, полу-невежда» – это начальник А.С. Пушкина в период одесской ссылки великого поэта, адресат его эпиграмм.

Елизавета Ксаверьевна Воронцова.

Художник Ж.Э. Тельче

Елизавета Ксаверьевна – предмет страстного обожания Пушкина, многие стихи поэта посвящены ей: «Все кончено, меж нами связи нет», «Приют любви, он вечно полон», «Храни меня, мой талисман», «Пускай увенчанный любовью красоты», «Сожженное письмо», «Все в жертву памяти твоей», «В пещере тайной в день гоненья», «Ненастный день потух» и другие. По словам пушкиниста П.И. Бартенева, «Воронцова до конца дней сохраняла о Пушкине теплые воспоминания, просила ей перечитывать его стихи»:

Приют любви, он вечно полнПрохлады сумрачной и влажной,Там никогда стесненных волнНе умолкает гул протяжный…

Невозможно об этом говорить с уверенностью, но некоторые биографы Пушкина допускают мысль, что светлейшая княжна София Михайловна Воронцова, в замужестве графиня Шувалова, была дочерью Е.К. Воронцовой и А.С. Пушкина. Доводы, возможно, и не самые убедительные, но это – вьющиеся от природы мелкими колечками волосы и еще стихотворный отрывок поэта 1825 года: «Прости, прелестное дитя, я не скажу тебе причины…»

Говоря о соседях Лермонтова в Москве, нельзя не вспомнить московское семейство Лопухиных, проживавших на Большой Молчановке, в доме напротив окон поэта. В предыдущих главах уже называлась эта фамилия; расскажу здесь о Лопухиных подробнее. Лермонтов познакомился с семьей Лопухиных в начале 1828 года. Прочтем воспоминания А.П. Шан-Гирея, относящиеся к этим годам: «В соседстве с нами жило семейство Лопухиных, старик отец, три дочери-девицы и сын; они были с нами как родные и очень дружны с Мишелем, который редкий день там не бывал».

В летние месяцы 1832 года перед своим отъездом в Петербург для поступления в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров поэт встречался с Лопухиными в Середникове у Е.А. Столыпиной, гостями которой они были. Главой семьи являлся Александр Николаевич Лопухин (1779–1833), женатый на Екатерине Петровне, урожденной Верещагиной.

Со старшей из сестер Марией Александровной Лопухиной (1802–1877) Лермонтов был очень дружен. Поэт отвечал на ее дружескую опеку постоянным расположением и откровенностью со своей стороны. Ей посылал в письмах Лермонтов, когда он оказался в Петербурге, свои стихи и в их числе знаменитый «Парус». Мне всегда казалось, что лермонтовский «Парус» врисован поэтом в черноморский пейзаж, хотя на самом деле он подсмотрел этот удивительный образ на Балтийском море.

Вот отрывок из письма Лермонтова к М.А. Лопухиной от 2 сентября 1832 года: «Сейчас я начал кое-что рисовать для вас и, может быть, пошлю с этим же письмом. Знаете, любезный друг, как я стану писать к вам? Понемногу. Иной раз письмо продлится несколько дней: придет ли мне в голову какая мысль, я запишу ее; займет ли мой ум что примечательное, тотчас поделюсь с вами. Довольны ли вы этим?

Вот уже несколько недель, как мы расстались, и, может быть, надолго, потому что я не вижу впереди ничего особенно утешительного. Однако я все тот же, вопреки лукавым предположениям некоторых лиц, которых не стану называть. Можете себе представить мой восторг, когда я увидал Наталью Алексеевну, она ведь приехала с вашей стороны, ибо Москва моя родина и такою будет для меня всегда: там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив! Пожалуй, лучше бы не быть ни тому, ни другому, ни третьему, но что делать?

M-lle Annette говорила мне, что еще не стерли со стены знаменитую голову… Жалкое тщеславие! Это меня обрадовало, да еще как! Что за глупая страсть: оставлять везде следы своего пребывания. Мысль человека, хотя бы самую возвышенную, стоит ли запечатлевать в предмете вещественном, ради того только, чтоб сделать ее понятною душе немногих. Надо полагать, что люди созданы вовсе не для того, чтобы мыслить, раз мысль сильная и свободная – такая для них редкость.

Я намерен засыпать вас своими письмами и стихами. Это, конечно, не по-дружески и даже не гуманно, но каждый должен следовать своему предназначению. Вот еще стихи, которые сочинил я на берегу моря…

Белеет парус одинокийВ тумане моря голубом.Что ищет он в стране далекой?Что кинул он в краю родном?

Играют волны, ветер свищет,И мачта гнется и скрыпит;Увы! – он счастия не ищетИ не от счастия бежит!

Струя под ним светлей лазури,Над ним луч солнца золотой:А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой!

Прощайте же, прощайте!..

P. S. Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь написать. Коли догадываетесь – хорошо, я буду доволен; а нет – значит, если бы я написал вопрос, вы не могли бы на него ответить.

Это такого рода вопрос, какой, быть может, вам и в голову не приходит».

Я полагаю, что ассоциация «Паруса» с Черным морем приходит уже из нашего времени, когда лермонтовская строка стала заглавием повести «Белеет парус одинокий» советского писателя Валентина Катаева: «…таял парус дедушкиной шаланды, легкий и воздушный, как чайка». У Катаева – действительно Черное море. Но у Лермонтова – Балтика под Петербургом.

Упомянутая поэтом в письме Наталья Алексеевна – это Столыпина, родная сестра бабушки поэта Е.А. Арсеньевой, бывшая замужем за своим дальним родственником Григорием Даниловичем Столыпиным. «M-lle Annette» – Анна Григорьевна Столыпина (1815–1892), дочь Натальи Алексеевны, племянница Е.А. Арсеньевой. «Знаменитая голова», о которой пишет Лермонтов, – это им же профессионально нарисованный живописный портрет в красках на стене одной из комнат в доме Лопухиных в Москве, на Молчановке.