Петр Андреев - Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика Страница 46

Опять наступаем. Противник выбит из деревни Каменка. Остановились в доме. Не успели обсушиться, как снова получили приказ подготовиться к маршу. Нас сменяет другая дивизия. Марш – 95 километров. Что делать? Снег раскис, местами проталины, грязь, а все, кроме офицерского состава, в валенках. Валенки выдали в конце января – в феврале, а сапоги сдали на армейские склады. Надо искать какой-то выход.

Еще накануне женщины показали нам могилу в центре деревни с восемнадцатью похороненными немцами. Решили раздеть покойников. Раскопали могилу. Попали на офицера. Убитый укрыт кожаным пальто на лисьем меху. На ногах солдатские сапоги. Пальто не взяли, с трудом стащили сапоги. Дальше стали раскапывать только ноги захороненных. Но взять было нечего. Убитые были похоронены без сапог. Снятые с офицера сапоги решили отдать мне.

Переход был исключительно тяжелый. За одни сутки по весенней распутице прошли 95 километров. Я же всю дорогу проклинал тот час, когда согласился надеть сапоги с убитого немца. За эти сутки я перенес невероятные муки. Даже сменив сапоги, я еще дней десять не мог нормально ходить.

Оказалось, что нас отвели в тыл, в резерв Ставки Верховного главного командования. 27 апреля прибыли в город Козельск.

Козельск

Козельск – маленький старинный городок. Старинная крепость, так отчаянно оборонявшаяся русскими ополченцами во время нашествия татаро-монголов и за это получившая название от последних «Злы город», полуразрушена. На ее территории обосновался военный госпиталь.

Наш дивизион расположился на постой в домах горожан на малой стороне города, разделенной на две части рекой Жиздра. Маленькие рубленые дома деревенского типа. Огороды. На задворках небогатых домов – сараи.

Установилась теплая весенняя погода. Остатки снега исчезли буквально за считаные часы. Разместившись по домам повзводно, получили приказ привести себя в порядок – побриться, помыться и приступить к занятиям.

Без разрывов снарядов и бомб, без пулеметных очередей, да еще и в теплых домах солдаты блаженствовали. Но никогда все хорошо не бывает. Теплая весенняя погода и зимняя одежда – ватные штаны, фуфайки и валенки – создавали благоприятную среду для размножения вшей. Не давал себя спокойно чувствовать и голод. Не такой голод, чтобы люди умирали, но мы все время испытывали его. Еще нас мучил запах разлагавшихся лошадиных трупов. В районе Козельска разлагалась масса трупов убитых в зимнюю кампанию лошадей. Зимой, да и уже и при нас, трупы лошадей свозились и перетаскивались волоком к мыловаренному заводу, соседствующему с улицей, где мы жили, для переработки на мыло. Трупы не успевали закапывать в ямы для длительного хранения, чтобы переработать позднее, поэтому они продолжали разлагаться под весенним солнцем уже на городской территории, отравляя воздух всей округи.

Занимаясь боевой и политической подготовкой, вели и борьбу со вшами. Добывали где-то бочки, чаны и ведра. Грели в них воду и мылись. Кипятили и стирали одежду. Санинструкторы и медфельдшер Гусев проводили ежедневные осмотры на педикулез. Через несколько дней выдали сапоги и заменили брюки. Выдали новое белье. А вши все присутствовали. Ходила легенда, и многие в это верили, что вши лезут из тела голодного человека.

Стало прибывать пополнение. В мое отделение дали двух солдат. Москвича, 48-летнего инженера-химика, и бывшего председателя колхоза Кировской области того же возраста. Оба крупного телосложения, но настолько исхудавшие и отощавшие в запасном полку, где их готовили к боям, что их жалко было привлекать к выполнению служебных обязанностей. Чтобы как-то накормить, я их старался назначать дневальными на кухню. Повар Н. Трунов усиленно, даже за счет других, их кормил. А когда он мыл котлы, они упросили его потом и остатки пищи не выливать, оставлять в ведре. Вот эти 10 литров помоев и остатков пищи дневальный по кухне за ночь и съедал. Днем наши «старики» всегда отпрашивались собирать «плюшки». Сразу за огородами простиралось картофельное поле, на котором можно было насобирать оставшуюся с осени картошку. Правда, она уже на картошку не походила. Это были мешочки кожуры темного цвета, внутри которых было такого же цвета крахмальное тесто. Вот наше поколение, люди, имеющие жизненный опыт, и собирали картошку – «плюшки». Затем содержимое выливалось в какую-нибудь посуду, добавлялась соль (если она имелась), перемешивалось и пеклось в виде оладий на ржавом листе кровельного железа, уложенного над костром. И блюдо получалось непривлекательное, но вкусное. Мы все с волчьим удовольствием эти оладьи ели.

В Козельске произошло одно из радостных для нас событий: нас перевооружили. Гаубицы с деревянными колесами заменили новыми, более легкими, на резиновых шинах, а горно-вьючные пушки – на более совершенные, с большей дальностью стрельбы пушки-полуавтоматы ЗИС-3. Заменили и тягу. Вместо лошадей, требующих большого ухода, дали американские «Студебеккеры». Лошадей оставили только в хозяйственных взводах да на две двуколки взвода управления. Огневики усиленно осваивали новую технику управления, готовили новых специалистов из вновь прибывших. Все шло хорошо, только не могли избавиться от вшей. Командование решило, что вши у солдат от общения с гражданским населением, и постановило лишить нас такого общения. Из теплых хат переселили в лес, в построенные своими руками шалаши из веток деревьев и кустарников.

Закончив сооружение шалашей, все внимание уделили боевой и политической подготовке и санитарному состоянию личного состава. Снова все перекипятили с прожаром, вплоть до шинелей, устроили поголовную помывку личного состава, но полностью от вшей избавиться все же не удалось. Тогда военфельдшер нашего дивизиона майор медслужбы И. М. Гусев предложил всем без исключения сбрить все волосяные покровы. И когда это проделали, вшивости не стало.

В июне провели боевые стрельбы. Данные для стрельбы подготовили на полной топографической основе. Батареи заняли огневые позиции. Командир дивизиона начал пристрелку. Два снаряда разорвалось в районе цели, разрыв третьего не обнаружили. Пристрелку прекратили. Мне было приказано найти место падения снаряда. Взяв двух разведчиков, выехал на местность по сектору стрельбы. Преодолев вброд реку Жиздра, въехали в деревню, через которую велась стрельба, и сразу же нашли место падения снаряда. Снаряд, сделав недолет около километра, попал в стену бревенчатого дома. Прошел между двумя бревнами и взорвался в дощатой перегородке, разрушив ее и часть полов, комнаты и, конечно, не оставив в доме ни одной оконной рамы и дверей. Урон дому был нанесен большой. Хозяин и хозяйка дома сильно переживали и в то же время были довольны: они за несколько минут до взрыва вышли из дома во двор, что и спасло их от верной гибели.