Михаил Задорнов - Язычник эры Водолея Страница 46

М. Задорнов. 1991, Москва

Все в стране меняется, а человек остается прежним. В дни путча 19 августа я поехал к Белому дому. Иду по улице. Подбегает какой-то безумный демократ, хватает меня за руку и исступленно шепчет: — «Давайте оставим хунту без электричества, перережем кабель! Я знаю, где он находится. Ножницы у меня с собой». И вот мы идем в потоке людей, а навстречу две женщины несут кошелки с обоями. Вдруг этот демократ, оборвав на полуслове свой безумный монолог, спокойно так их спрашивает: «Обои где брали?»

Чтобы ни в ком никогда не разочаровываться, не надо никем очаровываться!

Журналист: Над чем вы, Михаил Николаевич, над какими политическими силами будете смеяться, когда в СССР установится полная демократия?

— Она никогда у нас не установится. Лет восемь народ будет радоваться, что скинул хунту. За это время ловкие люди распродадут Россию, и она станет просто экономической колонией западных стран. Некоторые демократы, которые пришли к власти, опаснее коммунистов. Потому что у них произошла спайка с мафией. Кто все продает? Мафия. Через кого? Через тех, кто дает лицензии на вывоз, то есть через новые демократические, политические силы. Мы сегодня говорим демократы, подразумеваем — мафия, говорим мафия — подразумеваем демократы. Мафия и демократия — близнецы-братья!

Из выступления Михаила Задорнова. 1991

— Демократия у нас уже есть, теперь осталось найти демократов!

В России темы для сатирика валяются на каждом шагу.

Ездил я в Сызрань, Самару, Сочи, Анапу и везде наблюдал, насколько потешно Россия подражает американцам. Повсюду — смесь американизмов с русским бытом.

Отель в Нижневартовске — шестизвездочный. Шести! С великолепным кафелем, по которому бегают наши русские тараканы. Lukoil поставил бензозаправку в Сочи. Ну просто Shell! А возле нее коровы пасутся, лежат выменем прямо на бензиновом асфальте.

В Анапе зашли в ресторан: креветки подают с воткнутыми в них зубочистками, женщины в роскошных платьях — с пластырем на грязных пятках. Официантку предупредили: «Смотри, Задорнов пришел, чтобы все нормально было!» Лучше бы они этого не делали. Она мне кефир подала… с соломинкой. Во как! При этом спросила: «У вас все о'кей?»

Еще в одном кафе пытались показушничать. Подошла официантка и с западной улыбкой имени памяти Карнеги, как учили, спросила: «Какой кофе будете, черный или с молоком?» — «Черный!» — «Гы-гы-гы! А у нас сразу в кастрюле варится с молоком! Гы-гы-гы». Зачем, спрашивается, тогда задавала этот вопрос? Менеджмент по-русски!

Я езжу не только по России, но и по нашей эСэНГовии, если так можно сказать, и русскоязычные всегда подходят с двумя вопросами. Первый: «Расскажите, как там, в России, в двух словах?» (в двух словах о России?) А второй вопрос: «Что такое Путин?» (кто такой Путин, еще ни разу не спросили).

Или вилки в рабочих столовых… Москвичи их забыли уже. А я вдруг вспомнил студенческие годы, когда такие вилки по всей России были — алюминиевые. Как рога изюбра в период битвы за самок. Или краны в России: включаешь холодный кран в гостинице — обязательно идет горячая вода, все перепутано местами. Включил горячую — ржавая идет. Причем еще уверяют, что это полезно: железо, знаете ли. Одна моя знакомая говорила так: «Я пью исключительно водопроводную воду, чтоб не приучать к нежности желудок».

В двух словах, конечно, о России нельзя рассказать, хотя классик Карамзин сумел ответить даже одним словом: «Воруют». Вот что значит классик, до сих пор современно.

Впрочем, кое-что меняется к лучшему. Я проехал по нескольким городам и заметил, что воровство становится упорядоченным. Спрашиваю у директора крупных предприятий: «Сегодня, как раньше, можно воровать?» Он говорит:

«Ну нет, теперь хорошо если удастся украсть процентов тридцать». Это уже прогресс. Это почти вписывается в нормы евростандарта воровства. Приближаемся к евроцивилизации!

Я заметил удивительную закономерность. Не западные политики появляются первыми в стране, которую они хотят приобщить к своим идеалам. И даже не проповедники демократии. Первым в стране, которую выбрала западная демократия для своего «порабощения», появляется «Макдоналдс». Все начинается с него! Как будто продукты в этой сети мирового общепита заряжены какой-то определенной информацией. Можно даже провести такое исследование: «От «Макдоналдса» до революции!»

Единственная страна — исключение из этого правила — это опять-таки Белоруссия. Там тоже есть «Макдоналдс». Но ни он, и ни его менеджмент не диктуют законы минчанам, а белорусы от их искреннего неприятия Запада умудрились внести свой колорит в этот всемирный бренд. Во-первых, меня поразили там ценники: «Чызбургер». Написали бы еще «Драньбургер». Во-вторых, в любом «Макдоналдсе» любой страны можно с улицы зайти в туалет. У нас это невозможно, потому что во многих кафе просто нет туалетов. Естественно, когда в Минске открыли «Макдоналдс», все с улицы стали туда ходить. Но там же работают наши люди, они быстро издали указ по «Макдоналдсу»: «В туалет по чеку от «чызбургера»!

Вы представляете себе очередь за «чызбургерами» из переминающихся с ноги на ногу людей?

Задорнов отправился в Англию — поучиться языку в небольшой частной школе. Хозяева школы, интеллигентные англичане, много расспрашивали его о России.

Журналист: Почему вы, известный критик западной системы образования, поехали в Англию изучать язык?

— Там сохранился настоящий, родниковый английский. Не испорченный американским стилем жизни. Вообще, в Англии сохранились люди, которые не попадают под гипноз американской массовой культуры. Там, между прочим, раз в пять или десять лет выходит, в отличие от Голливуда, великий фильм: «Ганди», «Английский пациент»…

Журналист: О чем именно вы рассказывали англичанам?

— Им все было безумно интересно. Например, я рассказывал им, как в 91-м году, когда в стране начался первый путч, я должен был лететь на гастроли в Австралию. Но наш рейс отложили, и все боялись, что нас не выпустят вообще. Потом наконец посадили в самолет, но… что-то там сломалось. Всех попросили выйти в зал ожидания. А в эти дни как раз в Москве ввели комендантский час и всякие запреты, и многие решили, что самолет не выпускают из-за меня — тогда я все время выступал против советской власти.