Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба Страница 46

В свою очередь Рахманинов платил семье Шаляпина нежной привязанностью. Он очень любил Иолу Игнатьевну. «У меня к Иолочке особое отношение», — часто говорил он. Рахманинов был частым гостем в семье Шаляпиных в Москве и — позже — в Крыму, где они время от времени снимали дачи по соседству. Иногда с Борей и Федей Рахманинов отправлялся гулять в городской сад Ялты, и если публика, узнавая его, хотела сделать ему овацию, он брал мальчиков за руки и пускался наутек от этой тяготившей его известности. Тогда он еще не знал, что Боря впоследствии напишет два его чудесных портрета, а Федя будет одним из тех, кто примет его последний вздох.

В доме на Новинском бульваре Рахманинов чувствовал себя легко и свободно. Иногда, к восторгу шаляпинских детишек, они с женой Натальей Александровной садились за рояль и начинали разыгрывать в четыре руки всевозможные польки и вальсы. И дети в восторге кружились по комнате. Но иногда, оставаясь один, Рахманинов садился за рояль и начинал импровизировать… Никто бы не осмелился зайти в комнату, зная, что Рахманинов не любит, когда его слушают в эти минуты. Поэтому слушали молча, затаившись, из соседних комнат или даже с улицы, слушали взрослые и дети, вдруг сразу повзрослев, став сосредоточенными и серьезными…

Много лет спустя, уже в эмиграции, в 1932 году, Рахманинов встретился со своей крестницей Ириной Шаляпиной, приехавшей в Париж навестить отца. Рахманинов отдыхал в Клерфонтене и пригласил Ирину к себе в гости.

«Мы поехали на автомобиле, — вспоминала она. — Когда стали подъезжать к даче, то уже издали заметили высокую фигуру Рахманинова. Он стоял у калитки.

Мы вышли из машины, я стремительно бросилась обнимать „крестного“. После первых радостных объятий он немного отстранил меня и, улыбаясь, пристально взглянув на меня, ласково, как-то особенно, по-своему произнося букву „л“, сказал:

— Иолочка!

Видимо, я напомнила ему мою мать в те годы, когда она танцевала в Русской частной опере С. И. Мамонтова в Москве под дирижерством Рахманинова», — закончила свой рассказ Ирина.

Еще одним другом Шаляпиных со времен Мамонтовской оперы был художник Валентин Александрович Серов. Побывать в доме на Новинском бульваре ему почти не пришлось — Серов умер в 1911 году от приступа грудной жабы. Но в других шаляпинских домах он был частым и желанным гостем. Приходил запросто, сидел и рисовал, болтая о чем-нибудь с Иолой Игнатьевной или развлекая детей. К сожалению, его дружеские отношения с Шаляпиным омрачились в начале 1911 года в связи со злосчастной историей с коленопреклонением. Эта размолвка тяжелым камнем легла на души обоих друзей. Внезапная смерть Серова поставила точку в их затянувшемся молчаливом споре и произвела на Шаляпина необыкновенно тягостное и гнетущее впечатление. Он долго чувствовал какую-то невыразимую вину перед усопшим другом. В 1912 году во время панихиды по Серову Шаляпин, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, «скромно пробрался на клирос, замешавшись в большом хоре Консерватории» (как сообщала газета «Речь») и так отдал долг памяти тому человеку, которого любил и уважал и который был для многих примером нравственных и человеческих качеств.

В 1905 году, накануне рождения близнецов Тани и Феди, Серов нарисовал чудесный карандашный портрет Иолы Игнатьевны. Как он почувствовал и необыкновенно передал эту трагическую грусть ее огромных черных итальянских глаз!

Художник Константин Алексеевич Коровин, друживший с четой Шаляпиных долгие годы, не оставил портретов Иолы Игнатьевны. Зато он в обилии нарисовал Шаляпина и сделал яркий, солнечный, сверкающий всеми красками крымской природы портрет старших дочерей Шаляпиных — Ирины и Лидии. Картина эта почему-то не понравилась Шаляпину, он не захотел ее приобрести. Но о долговечности их дружбы с Константином Коровиным, хотя и не лишенной острых углов, свидетельствует количество картин художника, украшавших стены дома на Новинском бульваре, а также яркая, увлекательная книга Коровина «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь». Их дружеские отношения начали затухать только в эмиграции, которая разрушила и не одну эту дружбу.

С Максимом Горьким и его первой женой Екатериной Павловной Пешковой Шаляпины познакомились в 1901 году, и на долгие годы их также связали теплые, дружеские отношения. Екатерина Павловна, как и Иола Игнатьевна, должна была пережить измену Горького и постараться простить его, и остаться ему другом. Эти мужественные женщины были гораздо достойнее, выше и чище своих талантливых и известных, но слишком изменчивых мужей. В архиве Иолы Игнатьевны сохранилось небольшое письмо М. Горького от 1916 года, в котором он сообщает ей о посылке двух своих книг (одной из них была книга очерков «По Руси»), а также письмо Е. П. Пешковой, которое та написала ей в 1956 году, узнав о том, что Иола Игнатьевна получила травму позвоночника. Оно заканчивается трогательными словами: «Крепко Вас обнимаю и очень люблю».

В доме на Новинском бульваре бывали писатель В. Гиляровский, художники братья В. и А. Васнецовы, А. Головин, скульптор С. Коненков, виолончелист А. Брандуков; а также К. Станиславский, В. Качалов, И. Москвин, А. Яблочкина, Л. Собинов, Л. Леонидов. Бывали и многие другие артисты МХАТ, Малого и Большого театров.

Иола Игнатьевна дружила с известной артисткой Малого театра Гликерией Николаевной Федотовой. Эта знаменитая в Москве женщина, будучи намного старше Иолы Игнатьевны, находила удовольствие в общении с ней. Позже Иола Игнатьевна вспоминала их интереснейшие разговоры об искусстве. Иногда они спорили, не соглашались друг с другом, но всегда им было необыкновенно интересно вместе. Когда Федотова умерла в Москве в 1925 году, Иола Игнатьевна была в Италии. В 1923 году, перед отъездом, она навестила свою старую приятельницу, и Федотова то ли в шутку, то ли всерьез пообещала ей, что не умрет, пока снова не увидит ее. Но сдержать обещание было уже не в ее власти. Ей было без малого восемьдесят лет.

На Новинском бульваре текла бурная, интенсивная, необычайно интересная жизнь. В будни это был обыкновенный московский интеллигентский дом, но когда приезжал Шаляпин, все менялось, оживало. Без конца звонил телефон и колокольчик у двери. А вечером, когда после концерта или спектакля Шаляпин возвращался домой в окружении друзей и поклонников, дом преображался. В столовой вспыхивал яркий свет, освещая комнату с длинным столом и узкими стульями с высокими спинками, со старинным буфетом и картинами Константина Коровина на стенах, и начиналось шумное, полное веселья, праздничное застолье.

Об одном из таких вечеров — каких, наверное, было немало — оставила свои воспоминания Ирина Шаляпина: