Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 1, Афган) Страница 46

Страшно укороченное тело Вадима поднялось плавно в воздух, заскользило к открытым теплым ладоням, протянутым к нему - медленно скользящему по воздуху телу мученика. Ладони мягко коснулись обнаженных жутких ран Вадима, и боль пропала. Ушла боль, покинула умирающее тело. Вадим благодарно взглянул в лицо своего утешителя, но увидел только его огромные, с бездонной лаской глаза и услышал тихий голос:

- Иди с миром...

Такие слова - и вдруг здесь, на войне, в Афганистане!!!... Теперь Вадим летел над полыхающей в войне землей Афганистана. Шел над ней с миром. Он не чувствовал привязанности только к своим солдатам и офицерам, с которыми воевал против тех, на чью землю швырнули их дьявольские умы и силы. Он желал добра и тем и другим, его интересовала жизнь каждого человека, просто человека. Вадим носился между двумя группами людей, отделенных друг от друга условностями войны. Он отводил дула автоматов, сбивал наводку минометов и гранатометов. Жалел только о том, что не в силах заставить совсем замолчать оружие. Когда ему удавалось предотвратить гибель людей - обе стороны уходили от боя - он облегченно взмывал высоко в небо, чтобы увидеть, где он еще нужен, каждый раз надеясь на встречу с НИМ.

...По пустыне брел караван, скрываемый от чужих глаз густой темью. Брел в надежде дойти до восхода солнца к ущелью и спрятаться в пещерах. Вадим видел, что к каравану издалека подбирается двойка вертолетов, наведенная кем-то на цель. Вадим рванулся к машинам. Бесплотным духом скользнул в них и новым даром исказил показания приборов, отвел смерть от людей каравана.

Вадима не удивляли его новые способности: видеть далеко, чувствовать приближение малейшей опасности для человека на огромном расстоянии, справляться с какими-то действиями без помощи рук, наконец, возможность летать. Не удивляло и то, что он был невидим для всех живущих на земле, хотя он сам себя ощущал живой плотью, пусть укороченно-изуродованной, но живущей. Питания не требовалось, его постоянно поддерживала святая сила ТОГО, КОГО он видел. Для тела не требовалось отдыха, оно отдыхало, когда "шло с миром", стремясь на помощь людям.

Однажды Вадим попал на территорию своей части. Он пролетел по спящим палаткам, узнавая знакомые лица и всматриваясь в новые. Не нашел среди спящих нескольких своих друзей. Догадался - нет их среди живущих. Пусты их койки. Они стояли аккуратно заправленные, узкие, как гробы. На подушках лежали голубые береты. Чувство горечи жгучим водопадом обдало душу и обожгло кровоточащие раны. Не успел! Не успел! Вадим скользнул дальше, к штабной палатке полка, откуда сквозь щели пробивались тоненькие полоски света "летучей мыши". Вадим остановился над грубым дощатым столом, над которым склонились усталые головы командира полка и ротных лейтенантов. Полковник занес было руку о карандашом над картой, чтобы нанести на нее точную стрелку завтрашней атаки. Рука его слегка дрогнула, и синяя стрелка ткнулась проникающим острием в пустыню, в точку, в радиусе двадцати километров от которой не было ни одной живой души. Вадим удовлетворенный, унесся прочь - в темной южной ночи горной страны.

Поднявшись высоко в издырявленное взрывами и звездами небо. Вадим увидал вдали нарастающий яркий радужный свет, манящий сполохами, призывающий к себе. Вадим уже стремительно летел на этот чает, знал, что там что-то важное, настолько важное, что ни родиться без него, ни жить, ни умереть без этого не смог бы ни один человек. Чем ближе приближался Вадим к источнику света, тем меньше и меньше становился свет, лучи вспыхивали не так ярко. Но сомнений не было: впереди - источник света. Теперь уже почти не было видно ничего, но зато всего его согревало тепло. Не то тепло, которое ему дал ОН. А другое, какое-то родное пахнущее молоком.

Понял Вадим, где он и куда он попал, когда струей легкого сквозняка проник в свою доармейскую комнату. На стенах ее также висели плакатики, наклеенные его рукой. Младший брат спал на своей кровати, но лица его Вадим не увидел, потому что Сережка спал уткнувшись лицом в подушку. Заметил только старший брат, что Сережка вымахал, вытянулся. Вон, ноги из-под одеяла насколько высунулись. Греет душу, греет тепло. Дальше скользнул Вадим, по коридорчику и в родительскую комнату. Вот она МАМА. Спит,как всегда встревоженно. Лицо в морщинках. Скорбь на лице. Тусклый ночничок его освещает. В изголовье, на столике стопка писем Вадима, тех, что с Афгана он отправлял. Едва Вадим прикоснулся к маминому лицу, хотел разгладить, убрать морщинки, как мама уже встрепенулась: "Вадик?!!" И тревога, и радость в ее голосе. Отец тоже подскочил: "Где?.. Сынок!!" Потом приобнял маму: "Успокойся... Ложись". Мама покорно улеглась на измученную страданиями подушку и прикрыла иссиня-прозрачные тонкие веки. Отец поднялся и вышел на кухню. Вадим следом. Ах, папа, папа, да что же ты так постарел? Что ж ты сгорбил свою широченную спину, на которой возил нас с братишкой? Что с твоими волосами? Ты ж седой весь! Отец закуривает в темноте беломорину, пускает дым в открытую форточку.

Вот теперь-то Вадима резануло лезвие отчаяния. Ну почему я не могу двига... ЖИ-И-И-ИИТЬ?!! Что я сделал такого, чтобы умирать?!! Усомнился Вадим в вере своей в того, кто дал ему возможность увидеть родителей и братишку, попасть в дом родной.

Подхватило Вадима, крутануло на месте, пронесло еще разок по двум комнаткам. Мазком, урывками увидел Вадим удивленное лицо отца, губы матери, приподнявшийся в постели, услышал, как шепнули родные губы уверенно: "Это Вадим!", проснувшийся брат шевельнулся под одеялом. Но Вадима уже швырнуло вихрем вон из дома. Но успел взгляд зацепиться за серую бумажонку, воткнутую за зеркало в прихожей. Врезались в мозг слова: "...ваш сын... полнении... долга... Спасибо... Верим... ечн... пам... Орденом Кра... зды..."

* **

Летит Вадим, подгоняемый сильным ветром над знакомой до каждого камня кандагарской - Аппиевой дорогой. Уставлена дорога по обеим сторонам высокими крестами, связанными из пушечных стволов. Там, где дорога сворачивает к складам ГСМ, видно что-то яркое, ярко-красное, кумачовое. На крестах люди распяты. Стал Вадим в лица их вглядываться.

...Мишка Шандра - склонил раздробленную голову на грудь, истерзанную крупнокалиберными пулями.

...Капитан Вощанюк - военврач - лохмотьями, гноем истекающими, свисает покорно со ствола крестового...

...Димка, сам себя убивший, -сник от бесчестья, над ним сотворенного, а йод крестом фотография Лиды, в пыль брошена...

...А вот двое сразу на кресте... Игорь, колесами поезда разрезанный, -прихвачен к кресту над Витькой - другом своим и вместо головы, потерянной в налете на их колонну, мертвыми руками на плечи глобус опускает...