Павел Войнович - Воин под Андреевским флагом Страница 46

А его собрат по перу А.Б. Широкорад докатился до того, что рассуждает о проценте этнических русских во флоте Екатерины II. Интересно, кстати, можно ли считать этническим русским Федора Ушакова, ведшего свой род от косогского князя Редеди?

Думается, что императрица Екатерина Великая, при рождении София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская (Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg), нанимая за большие деньги отчаянных вояк по всей Европе, была весьма далека от подобных взглядов.

Приведем лишь одно свидетельство роли иностранцев в войне с Турцией 1787–1791 годов. Показателен пример американского капера Поля Джонса, по прозвищу Черный Корсар. Узнав, что он оказался не у дел, Екатерина лично написала ему, пригласив на русскую службу. На аудиенции она вручила Джонсу патент на чин контр-адмирала.

Государыня писала Потемкину: «Сей человек весьма способен в неприятеле умножить страх и трепет. Его имя, чаю, Вам известно. Когда он к Вам приедет, то Вы сами лучше разберете, таков ли он, как об нем слух повсюду. Спешу тебе о сем сказать, понеже знаю, что тебе небезприятно будет иметь одною мордашкою более на Черном море».

В своем ответе Светлейший коснулся роли иностранных офицеров на русской службе: «Что изволите, Матушка, писать по поводу письма Ломбардова о скудости нашей в морских Офицерах, то сие есть великая истина, которую я больше всех чувствую. Пример тому, что Ломбард один больше делал всех. Бог видит, что нет человека. Все, что ни было хорошего, то от Ломбарда и некоторых греков».

Князь Потемкин сообщал, что к нему в Херсон являются греческие шкиперы, изъявляющие желание «служить противу турок на море» в качестве корсаров.

Крепость Кинбурн при активном участии капитана Греческого пехотного полка Ламброса Качиони превратилась в настоящий центр по вербовке состоявших на службе в турецком флоте матросов-греков. «Капитан Ламбро Качиони и самые же греки, что убежали в Кинбурун с флота Очаковского, желают и просят быть употреблены в действиях против турок, – писал князь Потемкин контр-адмиралу Мордвинову. – Удовлетворяя ревностному их усердию, Вашему Превосходительству предписываю вооружить какое-нибудь небольшое судно и снабдить их оным. Они считают сражаться в числе 50 человек и готовы вдаться во всякую опасность, лишь бы только неприятелю зделать вред чувствительный».

Контр-адмиралу Войновичу главнокомандующий писал, что на строящиеся корабли «Святой Владимир» и «Святой Александр» он «желал бы, чтобы экипаж и начальники последних были греки», и «на фрегатах «Григория Богослова» и «Григория Великия Армении» я бы желал, чтобы командиры и матросы были греки». Там же сообщается о назначении на корабли капитанов – греков Спиро и Алексиано. Последний дослужился до чина контр-адмирала.

Но, пожалуй, никто из состоявших на русской службе иностранцев не подвергся в советской и постсоветской историографии такому оголтелому шельмованию, как адмирал Марко Иванович Войнович, – тут целая свора псевдоисториков расстаралась, как могла. Не очень приятно говорить об этом на страницах книги, посвященной Марко Войновичу, но, чтобы разделаться с этими лжецами, мы все-таки приведем некоторые высказывания: пусть их низкие слова свидетельствуют о них самих.

Вообще история с очернительством адмирала Войновича, что называется, «с бородой» – и довольно длинной. Почин в вольной интерпретации изложенных нами событий сделал классик некоего, весьма популярного в ХХ веке поветрия Карл Маркс (даже здесь приходится его цитировать):

«Если бы Россия наряду с Карсом – этой богатейшей и наиболее освоенной частью Армении – овладела еще и Батумом, она была бы в состоянии прервать торговлю между Англией и Персией, идущую через Трапезунд, и могла бы создать себе операционную базу как против Англии, так и против Малой Азии. Тем не менее, если Англия и Франция проявят твердость, то Николай будет так же далек от осуществления своих планов в этом районе, как в свое время императрица Екатерина в своей борьбе с Ага-Мохаммедом, когда последний велел своим рабам плетьми прогнать из Астрабада и заставить сесть на корабли русского посла Войновича и его спутников». (Из статьи «Турецкий вопрос» 1853 года.) Откуда у Карла взялась подобная фантазия – неизвестно! В этих рабах с плетями чудятся нам прообразы столь любимых классиком пролетариев всех стран…

Уже в наше время появилась целая плеяда исторических фантазеров на эту тему.

«Потемкин на дела в Севастополе давно взирал косо. И поверил рапорту Ушакова, а Войновича стал ругать за то, что плут не поддержал авангард Ушакова всеми силами эскадры, чтобы от Гасана остались рожки да ножки. Войнович в ответ кляузничал», – расписывает небылицы популярнейший мастак незатейливого чтива Валентин Пикуль в произведении «Фаворит» – «роман-хроника(!) времен Екатерины II» – «многоплановое произведение, в котором поднят огромный пласт исторической действительности»!!! Вот пример откровенного беззастенчивого вранья, с точностью до наоборот!

Особенно расстарался русский патриот Леонтий Раковский (о Войновиче): «Ушаков сразу увидал – это был нерусский офицер, поступивший, должно быть, к нам на службу. Он был черен. Волосы отливали синевой. Большой нос с горбинкой и черные, как маслины, глаза». И далее: «Когда Ушаков вошел в каюту Войновича, контр-адмирал восседал в кресле, напыщенный и важный, в шитом золотом мундире. Перед ним стоял и что-то говорил длинный, белобрысый, точно его выварили, командир фрегата «Мария Магдалина» капитан 1-го ранга Вениамин Тиздель, фамилию которого матросы произносили на свой лад. Тиздель был большим приятелем Войновича: оба они, иностранцы, вступили в русский флот, оба презрительно относились к русским, и оба были плохими моряками». Вот как! «Белобрысый» Тиздель и «черный» Войнович так презирали русских, что поступили к ним на флотскую службу. Бенджамин Тиздель воевал в Архипелаге и, между прочим, предлагал взорвать окруженную турками «Марию Магдалину» вместе с собой.

А серб Марко Войнович в своем презрении к русским пошел еще дальше: прослужил в Российском флоте всю жизнь, пройдя путь от мичмана до полного адмирала, выиграв ряд сражений в турецких войнах и получив два ордена Святого Георгия. И даже больше – посвятил в русскую службу сына Владимира: в начале Отечественной войны 1812 года поручиком Лейб-гвардии Егерского полка он состоял адъютантом при генерал-адъютанте графе де Сен-При и был ранен в сражении при Смоленске.

31 августа 1813 года штабс-капитан Владимир Маркович Войнович умер от ран, полученных под Кульмом, в Богемии, в сражении объединенных австро-прусско-российских войск с французским корпусом генерала Вандама – тогда было убито 27 тысяч человек, из них 7 тысяч русских. Его имя выбито золотом на 8-й стене храма Христа Спасителя в Москве.