Дафна дю Морье - Извилистые тропы Страница 46

«Но сейчас можно считать, что дело подходит к благоприятному завершению; ибо мы видим, что брачный контракт окончательно согласован, более того, обе стороны — сэр Эдвард Коук и его супруга — примирились, а дочь, с обоюдного согласия ее отца и матери, отправлена в дом сэра Эдварда Коука, где и будет жить. Такому благополучному окончанию во многом способствовали бескорыстные усилия генерального прокурора Вашего Величества. Рассмотрение жалоб и дальнейшее судебное разбирательство приостановлены и предоставлены целиком на благоусмотрение Вашего Величества».

Вот что пишет Джон Чемберлен своему приятелю сэру Дадли Карлтону, давая подробнейший отчет об этом деле: «Ее (Фрэнсис Коук) отправили в Хаттон-Хаус с условием, что леди Комптон и ее сын будут посещать ее, — дабы не мытьем, так катаньем добиться ее согласия». Нам неизвестно, долго ли супруги прожили под одной крышей, но уж никак не больше полумесяца. Как бы там ни было, Хаттон-Хаус принадлежал леди Хаттон, а не сэру Эдварду, что, несомненно, было еще одной из причин для раздора. В начале августа Коук перевез дочь в Кингстон к своему сыну от первого брака сэру Роберту Коуку, и леди Хаттон тотчас же переселилась в этот город, чтобы видеться с дочерью каждый день и давать отпор леди Комптон и метящему в женихи Джону Вильерсу всякий раз, как они явятся ее обхаживать.

А что же хранитель печати, Фрэнсис Бэкон? Опустошенный, измученный, он уехал из Лондона в Горэмбери, как только дела в совете завершились. Будем надеяться, печась о его благе, что все это время его супруга гостила у своей матери, потому что в Горэмбери Фрэнсиса ожидало общество того, кто мог с радостью разделить его досуг, вдохнуть в него силы, читать в рукописи его magnum opus, смеяться вместе с ним, сочувствовать, беседовать обо всем на свете, кроме брака, — словом, друг, которого он не видел десять лет, католик, отказавшийся присутствовать на англиканских богослужениях, изгнанник, который скитался все эти годы по Европе и которому наконец позволили вернуться под личное наблюдение Фрэнсиса при условии его безупречного поведения, — Тоби Мэтью.

Тоби должно было исполниться в октябре сорок. Его другу и наставнику было пятьдесят семь. Интересно, сильно ли их поразили изменения во внешности друг друга и, может быть, в манере, которые произошли с обоими за десять лет разлуки? Фрэнсис, несомненно, постарел: проседь в волосах, складки у носа и у губ, легкая отечность под глазами, все это говорило о том, что он приближается к шестидесяти. Сказались долгие часы работы и днем, и по ночам. Но в уголках глаз по-прежнему таился юмор, легкая насмешка.

Единственное описание внешности Тоби, которое до нас дошло, мы находим в постскриптуме к письму Чарлза принца Уэльского к своему отцу королю, написанному в 1623 году, где он упоминает о «маленьком смазливом Тоби Мэтью». Красивое лицо и невысокий рост. И все же это был человек, умудренный жизненным опытом, изъездивший за десять лет своего изгнания всю Европу и особенно полюбивший Италию и Испанию, имеющий широкий круг друзей в Мадриде, — возможно, благодаря тому, что он был католик. Его отец архиепископ Йоркский до сих пор не простил своему старшему сыну религиозное отступничество и, надеясь, что он все же вернется в лоно англиканской церкви, ускорил его возвращение на родину. Убедил его величество смягчиться не кто иной, как граф Бекингем, и теперь подразумевалось, что Тоби признает власть государственной церкви и в положенный срок принесет присягу королю.

Все эти вопросы, естественно, обсуждались в Горэмбери, и Тоби надеялся, что пользующийся таким влиянием лорд-хранитель ему поможет. Когда Тоби покидал Англию в 1607 году, Фрэнсис еще не получил и должности генерального стряпчего, теперь же он стал одним из самых могущественных сановников в королевстве. Штат его слуг и помощников удвоился, даже утроился; дом в Горэмбери уже всех не вмещал, велись разговоры о строительстве нового дома на территории имения лично для его хозяина; само же имение, сад, парк, аллеи, лес изменились до неузнаваемости. Через несколько недель, когда лорд-хранитель вернется в Лондон, его будет готов принять Йорк-Хаус, заново отделанный, обставленный новой мебелью и с новым штатом прислуги.

На Тоби Мэтью все это произвело сильное впечатление. Его любимый друг поднялся высоко, особенно если сравнить с теми далекими временами, когда юнец Тоби изучал юриспруденцию в Грейз инне, а Фрэнсис был скромным адвокатом и вел совсем немного дел. И надо же так неудачно сложиться, что Тоби наконец-то вернулся из-за границы, а лорд-хранитель втянут в свару между сэром Эдвардом Коуком и его женой леди Хаттон из-за брака их дочери и по этой причине поссорился с первым министром сэром Ральфом Уинвудом. Эта ссора могла пагубно повлиять на его добрые отношения не только с графом Бекингемом, но и с самим его величеством.

Когда первая радость встречи двух воссоединившихся друзей схлынула, когда они всласть повспоминали былое, когда Тоби рассказал Фрэнсису все, что ему хотелось рассказать о своей жизни в Европе, разговор сам собой вернулся к драматическим событиям, которые только что разыгрались за столом тайного совета; слухи о разногласиях в совете и о скандале встретили Тоби сразу по приезде в Лондон, город только об этом и судачил. И Тоби понял по озабоченному выражению лорда-хранителя, что он серьезно встревожен, хоть и подшучивает над всем. Дело в том, что прошло уже две недели, как Фрэнсис послал графу Бекингему письмо с доводами против женитьбы сэра Джона Вильерса на Фрэнсис Коук, а ответа он до сих пор не получил. Он и не ожидал, что получит его раньше чем через дней пять-шесть, но две недели это уж слишком. Нужно написать ему снова и одновременно сочинить послание его величеству, изложив те же доводы, что он приводил графу, дабы избежать каких бы то ни было недоразумений. Как такое возможно — первый министр знал, что король одобряет этот брак, будь он трижды проклят, а ему, лорду-хранителю, об этом не сообщили? Где-то он что-то упустил.

И Фрэнсис написал 25 июля пространное письмо королю, в котором просил его величество известить его, что именно он, король, думает по поводу этого брака, чтобы ему, лорду-хранителю, не приходилось узнавать о его отношении от третьих лиц. И добавил: «Хоть я не слишком высоко ценю женский ум, но мне скорее бы удалось повлиять на мать, чем кому бы то ни было другому», и это означало, что если король действительно настроен в пользу брака, то лорд-хранитель немедленно готов отправиться к леди Хаттон и будет убеждать ее, что она должна отказаться от своих возражений. В тот же день Фрэнсис написал и графу Бекингему: «Мне давно хочется узнать, что Ваша светлость думает по поводу моего письма, в котором я изложил свое мнение относительно брака Вашего брата». Он уговаривал себя, что ответ задержался из-за того, что король направился из Шотландии на юг, а граф ведь его сопровождает; сейчас они уже наверняка в Карлайле.