Иван Голушко - Танки оживали вновь Страница 46

Механиком-водителем на этом танке был Михаил Сальников, которого я знал почти с самого начала войны. Как-то рота нашего танкового батальона на короткое время была отведена из Агалатово в поселок Осиновая Роща, что в 25 км от Ленинграда. В роту прибывало пополнение - танкисты, случайно оказавшиеся в мотострелковых частях. И вот мне представился настоящий богатырь.

- Механик-водитель Сальников, - сказал он басом.

- Как звать?

- Михаил.

- Какие машины знаете?

- БТ и Т-26. А еще трактор "Ворошиловец". Ездил на нем.

Я был рад такому специалисту. Закрепил за ним танк, который нуждался в замене двигателя. Не прошло и часа, как мне доложили, что Сальников уехал на "Ворошиловце". Когда он вернулся, я потребовал объяснить свое поведение.

- Не выдержал. Увидел трактор - и потянуло за рычаги, - оправдывался Сальников.

Трудно было поверить такому доводу. Несколько дней я внимательно присматривался к нему - не выкинет ли еще какой-нибудь фортель. Сальников работал с упоением, не зная усталости. И я понял его сердце, его любовь к технике, его выходку - после долгой разлуки с боевой машиной ему и на тракторе поездить - большая радость.

Вскоре его перевели в другую часть. И вторично мы встретились здесь, под Синявино. Но потом пути наши опять разошлись.

Я внимательно следил за его боевыми делами. Знаю все эти восемь случаев, когда его танк подбивали и он горел. Помню также, хотя и по рассказам, бой, за который он получил высокое звание Героя Советского Союза.

Служил он тогда в прославленной бригаде полковника А. Н. Ковалевского, в экипаже лейтенанта Тришкина.

Однажды экипаж тридцатьчетверки получил задание разведать шоссейную дорогу в направлении станции Сяйне. В двух километрах от станции у развилки дорог танкисты должны были остановиться и вести наблюдение до подхода 86-й стрелковой дивизии, с которой взаимодействовала танковая бригада. Однако танк подорвался на мине, не дойдя до указанного ему места. Комбриг приказал остаться в машине механику-водителю и башенному стрелку, а лейтенанту вернуться.

Михаил Сальников и Алеша Алексеев замаскировали ветками танк и стали наблюдать за дорогой, которая проходила в нескольких десятках метрах от них. Вскоре из-за пригорка появились танки. Густая пыль и порядочное расстояние не позволили воинам определить кто это: свои или противник?

- Алеша! Передай нашим: от хутора мимо нас проходит колонна танков, приказал Сальников.

По вот появились новые машины. Теперь было ясно, что это фашисты.

- Алеша, заряжай! - закричал Сальников, прильнув к прибору наведения.

Снаряд за снарядом посылал Сальников навстречу врагу. И отстоял свою позицию. Фашисты не прошли. Когда подошли наши и подсчитали потери врага, то глазам своим не поверили. Пятнадцать танков противника горели факелами на поле боя.

Позже в часть пришло сообщение: Указом Президиума Верховного Совета СССР механику-водителю Сальникову Михаилу Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза. Правительственной награды был удостоен и башенный стрелок Алексей Алексеев.

Я был очень рад, когда узнал, что Сальников остался жив, вернулся после войны в Ленинград и работал на Балтийском заводе.

В конце октября 1943 года командующий бронетанковыми войсками генерал В. И. Баранов поставил нам задачу - в двухдневный срок подготовить для доклада на Военном совете предложения по восстановлению в кратчайший срок поврежденной техники и доукомплектованию всех частей фронта.

Два дня. Для фронтовых условий это много и мало. Много для оформления предложений и мало для того, чтобы глубоко разобраться с положением дел на месте. Те данные, которыми мы располагали, устарели, хотя получили их всего лишь несколько дней назад. Да это и понятно. На Ленинградском фронте не так уж было много танков, чтобы пренебречь ошибкой даже в несколько, единиц. Нельзя было составить объективное представление о состоянии укомплектованности и материальной части только по докладам командиров частей, несмотря на то, что связаться с ними, проверить и уточнить сведения не так было и трудно. Но дело в том, что на фронте так уж, видимо, повелось, что командир старается доложить обстановку с "запасом", с резервом его возможностей. И командира можно было в какой-то мере понять.

Вот почему по специальному плану работники штаба разъехались по частям.

Вместе с капитаном Строгановым я прибыл в танковую часть подполковника Соколова. Время было позднее, за полночь, но командир нас ожидал. Представил все данные о наличии и состоянии танков. Мы знали, что после тяжелых боев в части оставалось, по его же сводке, всего семь исправных машин. Подполковник улыбнулся, увидев в моих руках сводку, и сказал, что сейчас на ходу уже девять машин.

- Очень кстати. Спасибо, товарищ подполковник, - ответил я. - Но разрешите мне с капитаном Строгановым ознакомиться с их ремонтом и уточнить, в каком состоянии и где находятся другие танки.

- Может быть, вы, молодые люди, отведаете нашего фронтового чайку, отдохнете, а с утра - за дело? - предложил командир.

Я поблагодарил и ответил, что к утру должен доложить командованию об исполнении задания.

- Ну что же, тогда за дело.

Выйдя из землянки на улицу, мы столкнулись с заместителем командира по техчасти майором Н. М. Кубраковым. Он с довольным видом бодро доложил командиру о том, что приказ выполнен в срок - двенадцатый танк отремонтирован!

Подполковник Соколов поморщился и сказал:

- Вот сейчас мы ваши отремонтированные танки проверим.

Видно было, что доклад зампотеха был не ко времени. Нас же это очень обрадовало. Все-таки вместо семи по сводке и девяти по докладу командира оказалось уже двенадцать исправных танков!

Пока шли к танкам, командир все жаловался, что запчастей нет, хвалил ремонтников и в то же время подчеркивал, что поставленные детали и агрегаты не совсем надежные, что надо к исправным танкам относиться осторожно.

Вот и танки. Экипажи их были на месте. Я занялся проверкой здесь, а капитан Строганов уехал с майором Кубраковым в соседнее подразделение.

Когда мы собрались в землянке командира и подвели итоги, то получилось, что в части насчитывается 25 исправных танков и тех, которые можно восстановить за три-четыре дня. И это через полторы недели после выхода из жестокого боя! Слов нельзя было найти, чтобы поблагодарить танкистов за их самоотверженный труд.

Винить командира за сводку тоже было нельзя. Когда она составлялась, то, вероятно, отражала истинное положение, но не учитывала огромное стремление, желание танкистов побыстрее восстановить боевые машины, не учитывала их героический труд. А именно в этом и крылись резервы быстрейшего ввода в строй танков.