Джордж Кеннан - Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана Страница 46

Четыре года спустя в Москве вышла книга за подписью Паркера под названием «Заговор против мира». В то время он уже перестал работать с некоммунистической прессой Запада и связал свою судьбу с советским правительством. Не знаю, стал ли Паркер советским гражданином и вступил ли в коммунистическую партию, но этот человек был полностью под советским контролем. Его книга, представлявшая собой неприятнейший образец сталинской пропаганды, полна злобных нападок на американское правительство и особенно на наше посольство в Москве.

Рассказав в предисловии к книге о событиях на московских улицах и площадях, происходивших в День Победы по соседству с нашим посольством, Паркер так описывал свой визит в нашу квартиру:

«На Моховой улице я пробрался сквозь толпу проходивших мимо москвичей и вошел в здание американского посольства. У закрытого окна стоял Джордж Ф. Кеннан, советник посольства Соединенных Штатов в Москве. Он молча наблюдал за толпой, встав так, чтобы его не было видно снизу. Шум на улице стал несколько слабее, превратившись в глухой, перекатывающийся гул.

Я заметил на лице Кеннана, наблюдавшего эту волнующую сцену, странно-недовольное и раздраженное выражение. Потом, бросив последний взгляд на толпу, он отошел от окна, сказав злобно: „Ликуют… Они думают, что война кончилась. А она еще только начинается“.

Перед уходом из посольства я заметил, что вместо портрета Рузвельта – его голова со сверкавшей улыбкой господствовала прежде над комнатой – на стене висел портрет Трумэна.

В тот день я не обратил должного внимания на слова Кеннана. Зато теперь, спустя четыре года, я вспоминаю их так же отчетливо, как все, что я видел и слышал в День Победы: потоки людей, влившиеся в Москву из пригородов, свидания тех, кто дал друг другу торжественное обещание встретиться, как только кончится война, искреннее и дружеское стремление советских людей к мирному сотрудничеству со своими бывшими военными союзниками.

События, прошедшие с того торжественного и светлого дня, показали мне, что смысл слов, произнесенных американским дипломатом в День Победы, заключался именно в отрицании мирного сотрудничества».

Я привел этот пассаж из книги Паркера, чтобы показать, до какого искажения фактов можно дойти под влиянием политических целей, присущих русской коммунистической пропаганде. Он писал о закрытом окне, тогда как в тот день окна у нас были открыты, а наши сотрудники выходили на балконы и возвращались в комнаты. Он упоминал о том, что я наблюдал за толпой из окна, но, видимо, согласно официальной версии, игнорировал тот факт, что до его прихода я выходил из здания и даже обращался к толпе. Он утверждал, что видел портрет Трумэна, но это ерунда. Портреты президентов висели у нас в канцелярии, но мы не имели обыкновения вешать их в квартире. Я полагаю, вопрос о портрете Трумэна возник потому, что Трумэну приписывалось саботирование политики сотрудничества, которую проводил Рузвельт, и проведение политики «холодной войны», начиная со Дня Победы. Подобное искажение действительности было вообще характерно для советской официальной партийной пропаганды. Изобразив таким образом события, которые будто бы происходили в Москве в День Победы в Европе, Паркер просто выступил как функционер и агент партии в создании официально принятой версии, соответствующей образцам, культивируемым партийными пропагандистами, которые не имели ничего общего с реальностью.

Прекращение войны в Европе означало вместе с тем и поворотный пункт в истории советской дипломатии. Положение Советского Союза существенно изменилось благодаря продвижению Советской армии к центру Европы. Сбылась мечта Сталина о создании защитной зоны вдоль западных границ России. Эти новые условия работы советской дипломатии означали появление также новых задач и новых целей. Возвращение к довоенной ситуации было невозможным.

Вскоре после прекращения военных действий в Европе у меня снова появилась потребность изложить на бумаге проблемы, связанные с взаимоотношениями между Россией и Западом в этих новых условиях. В результате у меня получился документ, озаглавленный «Международное положение России при завершении войны с Германией». Этот очерк также прежде не публиковался и воспроизводится полностью в приложении. Материал очерка касался проблем, которые в дальнейшем стали именоваться проблемами «сателлитов». Я впервые выдвинул ряд идей, которые легли в основу моей концепции российских проблем в последующие годы.

В начале этого исследования я высказывал те же опасения, что и в разговоре с Паркером в День Победы в Европе:

«Мир, как и весна, наконец-то пришли в Россию, и иностранцу, утомленному российскими зимами и российскими войнами, остается лишь надеяться, что приближающийся политический сезон не будет слишком похож на русское лето, чересчур скоротечное и слабо выраженное».

Далее я отметил, что относительное усиление мощи России произошло не за счет внутренних источников (ее демографический и промышленный потенциал не очень сильно изменился по сравнению с послевоенным временем), а за счет «разрушения мощи соседних стран». Когда закончится война на Дальнем Востоке, продолжал я, Россия впервые в своей истории не будет иметь в Евразии ни одного соперника из числа великих держав и будет контролировать огромные территории за ее пределами, в том числе такие, на которые ее власть прежде не распространялась.

Для России это значительное расширение ее мощи, отмечал я далее, означает и новые проблемы, и новые преимущества. Как империалистическая держава, контролирующая малые страны Восточной Европы, Россия располагает, конечно, большой силой, но у нее есть и свои слабые места. Существуют естественные трудности, связанные с управлением государствами, имеющими разные национальные традиции, в которых люди говорят на разных языках. Потребуются кадры для создания прокоммунистических правительств. Если эти люди будут русскими, то они могут попасть в зависимость от иностранного окружения. Если же они будут местными жителями, то в этих странах могут возобладать националистические чувства и произойдет утрата контроля над ситуацией. Кроме того, отмечал я в этом своем аналитическом материале, возникнут проблемы политического и идеологического характера. Земельная реформа по коммунистическому образцу в странах Восточной Европы на время привлечет на сторону русских симпатии крестьян, но это не может продолжаться долгое время.

Неизвестно каким образом русский контроль будет сказываться на экономической жизни. Успехи в промышленном развитии в самой России были достигнуты слишком высокой ценой. Достаточно ли, спрашивал я, одной идеологии для разрешения всех этих проблем? Советский марксизм, замечал я, как политико-эмоциональная сила, во многом иссяк даже в самой России. Кремль теперь имеет под своим контролем послушную, но лишенную энтузиазма массу последователей. Если это верно, указывал я, даже для самой России, то какую пользу может принести применение подобной идеологии в восточноевропейских странах?