Ги Бретон - Женщины времен июльской монархии Страница 46

Республика найдет в нас своих верных защитников…»

Подписант не был избран, хотя в указанный день на встречу явилось огромное количество

невысоких мужчин.

Текст еще одного предвыборного плаката был обращен к двадцати двум тысячам глухонемых Франции:

«Вы нуждаетесь в говорящих друзьях. Если вам нужен голос, защищающий ваши интересы и оповещающий нацию о ваших нуждах, вашим голосом буду я…»

Этому добрейшему человеку не удалось, однако, быть услышанным глухонемыми, которые, если можно так выразиться, отдали свои голоса другим.

Гражданин Мюре, предтеча будущей автоматизации, писал:

«Главное не в том, чтобы организовать работу вообще, а в том, чтобы сделать эту работу легко выполнимой путем применения все большего числа машин. Надо, чтобы рабочих заменили дрессированные собаки и чтобы эти собаки охраняли фабрики».

Наконец, некий гражданин Дювивье так завершил свой длинный и экстравагантный панегирик коммунизму:

«Чтобы внедрить в жизнь наши доктрины и быть готовыми к их последствиям, нужны люди, которым меньше тридцати лет. Нравы тех, кому тридцать и больше, непоправимо испорчены прежним режимом, слишком закоснели, и вряд людям этого возраста удастся избавиться от привычек, ставших для них второй натурой. Всем им следует исчезнуть из общества, чтобы это последнее могло возродиться. Одним словом, следует уничтожить всех, кому тридцать и больше. Все, кому дороги наши принципы и кто всерьез печется об их торжестве, должны поддержать благородную инициативу, добровольно уйдя из жизни, по-философски пожертвовать собой ради возрождения мира и счастья всего человечества».

Нетрудно догадаться, что немногие избиратели отдали ему свои голоса.

Однако вскоре в общественную жизнь вмешались знаменитые Везувианки, само название которых, как мы увидим, свидетельствует об их вулканическом темпераменте…

ПЫЛКИЕ ВЕЗУВИАНКИ ОТОЖДЕСТВЛЯЛИ СЕБЯ С РЕВОЛЮЦИЕЙ

Для пылкой женщины все поводы хороши…

Все началось 1 марта 1848 года. В этот день ошеломленные парижане смогли прочесть плакат следующего содержания:

«Гражданин Борм-сын, автор многих военных орудий, способных выпускать до трехсот ядер или орудийной картечи в минуту, создатель „греческого огня“ — зажигательной смеси, с помощью которой можно поджечь и пустить ко дну вражеский флот, а также изобретатель средства, благодаря которому две тысячи граждан в состоянии оказать сопротивление пятидесятитысячной вражеской армии, обращается

К ПАРИЖСКИМ ГРАЖДАНКАМ, МОИМ СЕСТРАМ ПО РЕСПУБЛИКЕ

Гражданки, Вам Республика обязана четвертью своего существования, потому что благодаря именно вашим увещеваниям ваши отцы, братья, друзья смогли противостоять картечи 4 февраля.

Вы оказали Отечеству, гражданки, неоценимую услугу, вот почему я обратился к временному правительству с просьбой создать женский полк и назвать его «Везувианским».

Срок службы в нем составит один год. Вступать в этот полк смогут незамужние женщины в возрасте от 15 до 30 лет.

Желающие записаться могут зайти в любой день с полудня до 4 часов дня на улицу Сент-Аполин, где будут записаны ваши фамилия, имя, профессия, возраст и личные просьбы.

Благоденствие и Братство!

Да здравствует, да здравствует и еще раз да здравствует Республика!

Борм-сын».

Г-ну Борму-сыну пришла, как мы видим, глубоко личная идея организовать вечера удовольствий…

Надо ли удивляться, что женщины валом валили на улицу Сент-Аполин, и автору «греческого огня» оставалось лишь выбирать. В конце концов он отобрал из них с полсотни, и они составили не только удалую фалангу, которая должна была бороться всеми доступными средствами за эмансипацию женщин, но и самый бурный, какой только можно вообразить, гарем.

Вот как современник описывает одно из собраний этого клуба-легиона везувианок:

«Гражданин Борм любит женщин и желает их эмансипации. Это благородная цель, и она уже принесла ему глубокую признательность всех наших сестер по Республике. Каждый вечер этот доблестный эмансипатор приглашает к себе домой молодых женщин, которых усердно наставляет. Его аргументы просты, но очень эффективны:

— Гражданки, — обращается он к ним, — что есть Свобода? Женщина. Что есть Равенство? Женщина. Братство? Женщина. Наконец, кто такая Республика? Тоже женщина. И вам еще хотят помешать участвовать в голосовании, помешать толкать колесницу Нации? Гражданки, временное правительство должно пасть. Да, надо, чтобы оно пало… к вам на колени…

Подобные речи приводили женщин в состояние, близкое к обмороку. На третьем собрании, чувствуя,

что его аудитория созрела, гражданин Борм-сын неожиданно посуровел и добавил:

— Гражданки, чтобы ваши права были признаны, нужно разбить все оковы, которые вас связывают и делают рабынями мужчин. Начните с самого варварского из всех оков рабства: с брака.

При этих словах глаза молодых женщин засверкали.

Откажитесь от пут, привязывающих вас к мужчине и держащих у него в кабале. Пользуйтесь своим телом как свободные люди. Докажите сами себе, что вы существа свободные, и тогда вы получите право называть •себя настоящими республиканками…

При этих словах молодые везувианки пришли в неописуемый экстаз.

— Этот поступок, — продолжал лицемерно г-н Борм-сын, — не должен, конечно, быть запятнан похотью. Речь может идти только о ритуале освобождения, и ни о чем больше…

После чего, опустив глаза, прибавил:

— Этот ритуал, гражданки, я готов выполнить вместе с вами ради Республики единой и неделимой.

И тогда везувианки, вдохновленные чистым порывом республиканских чувств, устремились к г-ну Борму-сыну и попытались сорвать с него одежду.

— Спокойно, спокойно, давайте по очереди, — строго урезонил их гражданин.

— Я! Я! Я! — кричали наперебой везувианки, мечтая улечься на алтаре Отечества.

Но г-н Борм-сын был методичен и благоразумен:

— По алфавитному порядку, — сказал он. И взяв за руку двух молодых женщин, на которых были помечены их инициалы, он повел их в личные апартаменты. Там, во имя Республики и в силу власти, которую он себе присвоил, он каждой по очереди дал возможность испытать одно из приятнейших ощущений бытия…

Вот так, каждую ночь, благодаря г-ну Борму-сыну, несколько молодых парижанок раскрепощались, не нуждаясь в членах временного правительства…

В ожидании, пока полк будет официально признан, пылкие ученицы гражданина Борма устроили в Бельвиде что-то вроде фаланстера. «Они там жили, питались и к тому же получали по десять франков в месяц», рассказывает Анри д'Альмера. В доказательство равенства полов их одежда, насколько возможно, была приближена к мужской. Большинство из них носило юбку, сюртук с эполетами и маленькое кепи на голове. Некоторые доходили до того, что надевали брюки. Все научились обращаться с оружием. Будучи военнообязанными с пятнадцати до двадцати лет, они сформировали три части: работницы, маркитантки и санитарки.