Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Третья книга Страница 47

Для решения этой задачи потребовалась сложная оперативная перегруппировка всех сил и средств 1-го Прибалтийского фронта. Она началась в ночь на 25 сентября 1944 года. В ней принимал участие и 19-й танковый корпус.

Передвижение войск и всех видов транспорта разрешалось лишь ночью, с 20.00 до 6.00, а с рассветом колонны сходили с дороги и укрывались в лесу. Все радиостанции опечатывались, исключалось общение с местным населением. Штаб фронта строго контролировал всякое перемещение войск. Чтобы создать видимость большого наступления на Ригу, совершались перегруппировки днем. Войска из мест дислокации ночью шли от фронта в тыл, а с рассветом те же части создавали видимость движения в прежние районы дислокации. В местах дневок запрещалось всякое движение не только транспортных машин, но и личного состава. Хорошая маскировка и ненастная погода мешали противнику производить воздушную разведку. Все проводимые мероприятия обеспечивали своевременный выход войск в указанные районы сосредоточения.

Выведенный в район Добеле наш 19-й танковый корпус, совершив 80-километровый марш, к утру 1 октября сосредоточился в полосе 6-й гвардейской армии, в районе Шакино.

Он получил задачу войти в прорыв, наступать на Тришкяй и разгромить подходящие к фронту резервы противника. Перерезать рокаду Межекяй – Тельшай.

5 октября части 6-й гвардейской армии после артиллерийской подготовки перешли в наступление. Бригады первого эшелона 19-го танкового корпуса были введены в прорыв. 202-я танковая бригада, при подходе к реке Вирвичай, действовала в направлении города Тришкяй. 3-й танковый батальон Дмитрия Щербина следовал в передовом отряде бригады. В 6–8 километрах от города он был остановлен огнем противотанковой артиллерии. Часть танков попала на заболоченный участок местности, и наступление застопорилось. Мой 2-й танковый батальон с десантом роты автоматчиков, следуя в голове колонны главных сил бригады, несколько уклонился от направления действий передового отряда и вышел к рокадной дороге. Сориентировавшись на местности, я понял, что нахожусь севернее города Тришкяй. Выслал разведку – взвод лейтенанта Лаврова из роты Егорова. При подходе к реке Вирчивай Лавров был обстрелян из противотанковых орудий с высоты перед шоссе. Видя, что силы противника незначительные, я поставил задачу роте Егорова сбить немецкий заслон. В бою за высоту сгорел один из танков взвода Лаврова, но и немцы потеряли две пушки и взвод пехоты.

Выйдя на шоссе Векшняй – Тришкяй, севернее последнего на 6–7 километров, я доложил по радио командиру бригады: «Нахожусь севернее города Тришкяй». Он не поверил моему докладу, считал, что я ошибся в ориентировании, и приказал мне еще раз точнее сориентироваться и обозначить местонахождение серией ракет, что я и выполнил.

При подходе к городу нас опять обстреляли, но в сумерках по быстро двигающимся танкам попасть очень сложно. Город мы захватили. Немцы даже мост через Вирвичай не взорвали. С южной окраины вошел батальон из 26-й мотострелковой бригады корпуса. Как только город был захвачен, противник оставил позиции, и 3-й танковый батальон вошел в Тришкяй с восточной окраины без сопротивления.

Наутро командир корпуса генерал Васильев прибыл в расположение бригады. На разборе досталось всем. Командиру 3-го батальона за то, что не произвел разведки и загнал танки в болото, мне – за то, что заблудился. Но, учитывая тот факт, что я: «Принял исключительно правильное дерзкое решение по захвату города Тришкяй и плацдарма на противоположном берегу реки Вирвичай, то заслуживаю поощрения. Победителей не судят. А вот кофе пить не надо было, он мог быть и отравлен» – так подвел свой разбор командир корпуса. Слов на ветер Васильев не бросал – я был представлен к ордену Александра Невского.

Про кофе такая история. Когда мы заняли город, то в немецкой офицерской столовой нашли еще горячий кофе. Ну, я и решил выпить чашечку, тем более что сварен он был отменно. Сам же и рассказал Васильеву про это.

Наутро батальон в составе передового отряда получил задачу действовать в направлении Седа – Лиепая. В течение ночи все танки были заправлены горючим и боеприпасами.

Я принял решение двигаться на Седу по грунтовой дороге через лес. Выслал вперед взвод танков лейтенанта Шустова. Быстро проскочили по лесу и вышли на шоссе Седа – Тельшай. Ввязваться в бой за Седа не стал – пехоты было мало, а танки в таком крупном населенном пункте без нее сожгут. Приказал роте Егорова обойти город справа и двигаться на Александрию.

Одиночные очаги сопротивления быстро подавили и вскоре вышли к Александрии. Буквально перед носом походной заставы был взорван мост через реку Ауоба. Тут же я получил приказ командира 202-й танковой бригады действовать в направлении Приекуле – Лиепая. Времени на подготовку практически не было – только успели дозаправиться горючим. Я собрал командиров рот и поставил им боевую задачу. К вечеру батальон вышел к станции Озолы. Единственная железная дорога, связывающая Курляндию с Восточной Пруссией, была перерезана.

Утром 7 октября батальон вел бой за высоту 80.0, которая прикрывала подступы к Приекуле. В батальоне осталось всего 9 исправных танков Т-34. Мой танк находился в центре боевого порядка.

Ворвались на позиции немецкой пехоты и стали их утюжить. В этот момент выстрелом из фаустпатрона танк был подбит. К счастью, фаустпатрон пробил кормовую броню и лишь повредил коробку передач. Танк не загорелся, и экипаж остался невредим. К утру 8 октября 1944 года мой батальон был выведен из боя. Оставшиеся 5 танков были переданы в 3-й батальон.

По окончании Мемельской операции и выходу к морю в начале ноября 1944 года 19-й танковый корпус был выведен в резерв. К 12 ноября мы сосредоточились юго-восточнее Елгавы. Там получили пополнение личным составом и технику.

Несколько командиров батальонов корпуса получили направления для поступления в бронетанковую академию. Я тоже обратился к комбригу с просьбой направить меня, но получил от ворот поворот:

– Кончим войну, тогда и будем учиться, а пока надо воевать.

Честно говоря, я уже навоевался. Опять сколачивание подразделений, огневая подготовка, вождение и прочие дисциплины. Чтобы как-то развеяться в серую, туманную, дождливую погоду, я даже пытался учиться играть на баяне. Мне кажется – получалось недурно.

Однажды из штаба бригады позвонили и приказали прибыть для получения награды. Командир корпуса прибыл в бригаду и вручил мне «полководческую» награду – орден Александра Невского. Получили награды также командир 3-го танкового батальона майор Дмитрий Щербин и командир мотострелкового батальона капитан Паша Гусев. Комкор поздравил нас и пожелал боевых успехов в предстоящих боях по разгрому врага в Курляндии.