Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик Страница 47

Застолье здесь, в этом доме, было, и Лаврентий тоже присутствовал среди гостей. И была очень интересная, красивая женщина, за которой он начал непристойным образом ухаживать. Это дедушка заметил, вызвал его в коридор и там ему дал пощечину. И еще раз он дал пощечину, это уже все соседи помнят. Когда из деревни приехали крестьяне с какими-то просьбами и охрана не впускала их, а дедушка услышал в комнате, что там крестьяне. У одних были дети больные, другие хотели куда-то в вуз поступить, он помогал очень многим. Если у кого-нибудь болел ребенок, он давал вагон, говорил, поезжай куда хочешь, на тебе деньги на лечение, вылечи ребенка. Он был очень внимательный к своей родной деревне. И когда узнал, что охрана их не пускает, то сказал:

– Ко мне приехали люди, а вы не пускаете!

Да, говорят, приказано.

– Кто приказал?

– Лаврентий Палыч.

Ой, он начал его ругать. Конечно, Берия слышал наверху, спустился, и дедушка ему дал пощечину, так что тот споткнулся и чуть не упал, там же, при людях, на крыльце. Соседи даже помнят. Они говорили нам, детям, что вы можете гордиться, у вас дедушка был такой бесстрашный, что он даже Берии дал пощечину. После этого Берия решил как-то помириться с ним. На первом этаже была бильярдная, где все соседи собирались, играли в бильярд. Он предложил тоже одну партию, а дедушка не согласился и кием заехал Берии прямо по голове. Так что эта палка, по-моему, даже переломилась. И он лежал, говорят, две недели, но после этого, конечно, он больше не захотел помириться.

Еще до ареста дедушкиного Серго приехал сюда, но не зашел к брату, прямо поднялся наверх к Берии. А когда дедушка вышел и услышал его голос, то спросил: ты что, не зайдешь к нам? Серго сказал: нет. Ему не нравилось, что брат ему всегда говорил, что настанет время, может быть, меня не будет, но вы все равно поймете, что это большой проходимец, как он Берию называл. Проходимец, именно так. Что он из себя корчит большевика, он не большевик. Он открыто это все говорил, не боялся. Серго был уверен, что Берия – это находка, большая находка для партии. Я даже вот вспомнила еще, мне говорили, что у Серго была пластинка, где записана была речь Берии. Он говорил, ты из меня сделал большевика, спасибо тебе за это. Как будто он был благодарен ему, но он всячески подкапывал землю, чтобы его угробить. Он, оказывается, несколько раз говорил, что между мной и Сталиным ни одного грузина. И он выполнил…

Этери Орджоникидзе, дочь Папулии Орджоникидзе:

Серго Орджоникидзе приезжал сюда и останавливался у Берии. На четвертом этаже, в этом самом доме. Папа очень обиделся. «Что ему надо, – говорит, – Берии? Берия, – говорит, – дашнак был в Баку». Потому Берия преследовал его. Папа знал, какой он был человек, а Серго не верил. Он говорил: «Папулия, Берия не враг нашей семьи».

Как известно, Лаврентий был человеком злопамятным и мстительным, но самостоятельно разделаться с Папулией Орджоникидзе он не мог. В то же время, став главным человеком в Закавказье, Берия заметно поменял свое отношение к Серго, которому был обязан карьерой. Изменился даже тон писем с подобострастного на суховато-деловой. Тем более, Берия понимал, что скандально известный Папулия – ахиллесова пята Орджоникидзе в Грузии.

В своем письме от 2 марта 1933 года Лаврентий не скрывает раздражения по поводу поведения старшего брата Серго:

Два слова о Папулии. Говорил с ним несколько раз, даже людей посылал к нему повлиять на него. Предлагал ему самостоятельную работу наркома легкой промышленности, наркома труда, Закжелдорстроя (строительство Черноморки, Джульфинки и пр.). Может быть, правда, с ним несколько угловато вышло, но так уж случилось. Уговаривал его долго, но ничего не помогало: отказывался от всякой работы, дулся, ругался и грозил объявить голодовку.

Сегодня говорил с ним снова, договорился с жел[езной] дорогой (т. Розенцвейгом), и Папулия согласился работать нач[альником] отдела контроля и исполнения Зак[авказских] жел[езных] дорог.

Думаю, что вопрос этим самым исчерпан.

Существует множество свидетельств, что Берия все чаще открыто проявлял неприязненное отношение и к самому своему бывшему шефу.

Из показаний подчиненного Берии С. А. Гоглидзе:

Как мне приходилось наблюдать до 1934–1935 гг., Берия, во всяком случае внешне, относился к Орджоникидзе положительно, а затем наступил какой-то резкий перелом, и Берия в присутствии меня и других лиц допускал в отношении Серго Орджоникидзе резкие высказывания пренебрежительного характера. Помню, что Берия обвинял Орджоникидзе в том, что тот навыдвигал негодных людей на ответственные посты, а те ходят к Орджоникидзе, наушничают и сплетничают ему, как бы в отношении Берии, и что Орджоникидзе этим людям верит. У меня складывалось впечатление, что Берия говорил это в результате какой-то личной злобы на Орджоникидзе и настраивал против него других.

Папулия Орджоникидзе (в центре) с братом Серго и его женой Зинаидой. 1917

Папулия Орджоникидзе с внуками

Этери Орджоникидзе, дочь Папулии Орджоникидзе

Серго и Зинаида Орджоникидзе

О ненависти Берии к Орджоникидзе рассказывали и другие ближайшие люди Берии. «Мне известно, – показал П. А. Шария, – что Берия внешне относился к Серго Орджоникидзе как бы хорошо, а в действительности говорил о нем в кругу приближенных всякие гадости».

Да и сам Орджоникидзе чувствовал враждебность Берии. Бывший первый секретарь компартии Армении Георгий Арутюнов сообщал в письме Никите Хрущеву в августе 1954 года:

Я случайно присутствовал, когда между заседаниями 17-го съезда (1934 год) т. Орджоникидзе упрекал Берию в том, что он преследует всех тех лиц, которые бывают у него, что Берия пытается дискредитировать т. Орджоникидзе в Грузии. При этом Орджоникидзе называл фамилии Кахеани, Торошелидзе и других, которых Берия систематически травит и преследует.

Бывший второй секретарь Кабардино-Балкарского обкома М. Звонцов, арестованный в 1938 году, так рассказывал на допросе о беседе между руководителем партийной организации этой республики Беталом Калмыковым и Орджоникидзе:

Бетал задал вопрос: «Товарищ Серго, до каких пор этот негодяй будет возглавлять закавказскую парторганизацию?» Серго ответил: «Кое-кто ему ещё доверяет. Пройдет время, он сам себя разоблачит».

Во время следствия по делу Берии в 1953 году первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Багиров сообщил, что в 1936 году Орджоникидзе подробно расспрашивал его о Берии и отзывался о последнем резко отрицательно. Из этих разговоров было ясно, что «Орджоникидзе тогда понял уже всю неискренность и вероломство Берии, решившего любым средством очернить Орджоникидзе».