Андрей Романов - История Аквариума. Книга флейтиста Страница 47

Нельзя недооценивать участие во всем этом режиссёра Сергея Дебижева81, но это вопросы уже режиссёрской этики, и пусть они сами расставят все точки над «i». С Сережей была иная съёмка, не менее интересная и увлекательная.

Вообще необходимо отдельно сказать о нем. Сергей Дебижев в истории всеобщей клипомании пошел дорогой известной, использовавшейся ещё Александром Сокуровым82 в полнометражном кино, но цели, которые удавалось Сергею достичь в этом приеме, несколько отличались от его маститого предшественника.

Александр Сокуров этим приемом стирал понятия времени и пространства в повествовательной нити кино, заставляя нас оторваться от рамок привычного сюжета и вводил нас в эмоциональный мир героев через кинохронику, до невозможности измененную или загадочным образом вмонтированную в общую канву сюжета. Сережа же лихо оттенял ей ритмические «па» в «2-12-85-06» или конкретно иллюстрировал то, о чем в клипе шла речь.

Это так же раздвигало рамки возможного в уже избитых приемах монтажа видеоклипов. Как изобразительный прием, метод внедрения кинохроники так пришелся во всероссийской клипомании, что он сразу же получил своих безоглядных продолжателей в лице режиссёров-клипмейкеров второго плана, типа Андрея Базанова83. В этом случае, даже формальное подражание Сергею приносило немедленный успех («Митьки на „Авроре“).

Так вот, следующей съёмкой, «о которой так долго и упорно говорили…», стала съёмка на крейсере «Аврора».

Это сейчас нет ничего удивительного в том, что, то в одной телевизионной передаче, то в другой перед нами мелькает наполненный до краев артистами светлый лик символа октябрьской революции.

В тот 1990 год это было впервые после эры «Голубых огоньков», деятельность которых только по инициативе Москвы могла касаться этого мятежного образа. До нас «Аврору» иногда даже сдвигали с места, что б она удачно вписывалась в тот или иной план.

Помнится мы даже один раз с приятелями специально приезжали в гостиницу «Ленинград», что напротив крейсера и выпивали там «всяко разно» под такое событие – уж больно диковинно это выглядело со стороны. Стоит артист Горбачев, что-то читает, а за его спиной проплывает «Аврора» И вот теперь нам предстояла целая съёмка, и уже на самой «Авроре». Песня, которую собирались снимать, носила название: «Боже, помилуй полярников»

Был выбран целый день – четверг, когда на судне нет посетителей. «Аврора» и по сей день – большой музей, где все открыто для этих самых посетителей, кроме мест проживания самой команды, которая и по сей день несет там свою морскую службу. Началось все с переодевания нас в морскую форму.

Занятие увлекательнейшее, поскольку никто толком не понимал как должен выглядеть настоящий моряк и тем более какой-то малоизвестной всем эпохи. Форму привезли на манер скорее периода русско-японской войны, чем что-то имеющее отношение к покорению ледяных континентов.

О своём замысле режиссёр Дебижев, как профессионал молчал, и что нам предстояло делать – никто не догадывался. Много времени ушло на переодевание, но в конечном итоге все были экипированы, включая Славу Егорова84, нашего аппаратчика все эти долгие годы.

О нем нельзя не сказать отдельно, поскольку в «Аквариуме», в отличии от иных групп, он был таким же членом коллектива, как любой другой музыкант. Он принимал такое же непосредственное участие в творческом процессе и мог своим участием многое принципиально менять.

Ему принадлежит восстановление когда-то давно забытого способа выстраивать концертный звук так, чтоб железно было слышно только один голос солиста, т.е. Бориса, а остальное находилось в пространстве, как независимое приложение к этой доминанте.

Может он был и прав в чем-то, но очень часто остальные музыканты на это обижались. Он прислушивался, но при первой же возможности об этом забывал.

Благодаря такой забывчивости на долгие годы установился именно тот «аквариумовский» звук, к которому вы так привыкли. И кто знает, будь все чуть иначе, может и жизнь наша потекла бы чуть в другую сторону. Но ничего уже не повернешь, так что какой он был этот звук, так и хорошо! Славе за это огромное спасибо. Сейчас он где-то в Канаде, а там уже совсем другая музыка… Так что вскорости к съёмке готовы были все, ожидался только Боря.

А пока его ждали и съёмочная группа не торопясь готовилась выйти на проектные мощности, происходили вот какие события. Не отставая ни на шаг уже давно за Михаилом Файнштейном ходил замполит корабля.

Дело в том, что и по сей день «Аврора» – пост № – 1 на всем флоте (может и не на всем, но на Балтийском – точно), а значит его экипаж – самый настоящий морской экипаж. С командиром (капитаном), замполитом и всеми другими начальниками и подчиненными, что полагаются на любом боевом корабле. Каждый из них при этом, не музейный экспонат, а наоборот, самый настоящий, за все, что положено, отвечающий офицер или матрос.

От этого и замполит должен был все знать о том, что должно происходить на судне. Судно-то – «Аврора»!

И оттого бегал он за Михаилом, отчего-то решив, что Мишка самый главный и все это затеял. Бегал, заглядывал в Мишины глаза, и постоянно твердил один и тот же профессиональный вопрос: «Скажите, Миша, а меня после этих съёмок оставят на флоте или спишут?»

Ещё ничего не началось, а профессионал уже чувствовал неладное. Михаил мудро молчал и старался избегать ответов… Через какое-то время на борт поднялся капитан…

Меня, как только я оказался на корабле, спросили – не понимаю ли я что-нибудь в пианино? Я тогда одобрительно кивнул головой… Теперь, когда появился капитан, меня вновь нашли и уже привели прямо к нему.

Капитан провел меня в одну из кают, что находилась в той части крейсера, где, со слов капитана, отдыхал Император, когда бывал на борту. В дальнем углу стояло пианино. Он указал на него и ещё раз задал вопрос: «Вы разбираетесь в пианино?» Я утвердительно кивнул и не теряя ни мгновения подошел к инструменту.

Поначалу капитан не придал значения моей прыти и продолжал разговор. Он начал рассказывать, что этот инструмент принадлежал Государю-Императору, что только он на нем любил и мог поигрывать на корабле, и что команда умудрилась его сохранить до сегодняшних дней. А сейчас им очень интересно, можно ли на нем играть?

Я же, слушая весь этот рассказ, что-то поиграл на инструменте, а затем начал спокойно его разбирать.

Мои действия вызвали замешательство в морских рядах. Капитан замолк, а офицер, стоявший рядом, притих. Все, замерев, смотрели за моими действиями…

Ну а я спокойно разобрал все, по-морскому говоря «переборки», и полностью оголив рабочий механизм инструмента, начал его беглый осмотр. Это наверно очень забавно выглядело со стороны.