Юрий Айзеншпис - От фарцовщика до продюсера. Деловые люди в СССР Страница 48

Так прошла неделя или чуть больше. И Лариса сказала, что сегодня к нам придет семейная пара — видный военный с женой, которому в свое время она помогла в решении насущного жилищного вопроса. Очень важный человек. У них, мол, горячую воду отключили, а хотелось бы ванну принять. Ну, надо и надо. Но, видимо желая подчеркнуть высокий статус будущего гостя, Лариса продолжала уточнять:

— Полковник он. Начальник всего управления.

— Какого такого управления?

— Самого главного — Печораспецлеса.

Я аж вздрогнул:

— УВД, что ли?

— Нет, еще больше. Милиция подчиняется МВД Коми ССР, а Печорспецлес входит в состав главных исправительных учреждений МВД СССР. Здесь несколько отделений, в каждом по 5–10 зон. И Олег Василега начальник над всеми, в чине полковника на генеральской должности.

— А ты откуда все это так хорошо знаешь?

Лариса хмыкнула. Уже потом я подумал, что, наверное, в прошлом этот Олег был ее любовником и все эти подробности ей рассказывал.

И вот гости пришли. Он — высокий, статный, лет 40–43. Его жена Лена лет 35, очень красивая ухоженная женщина. Пока они мылись в душе, хозяйка накрывала на стол: салаты, закуски, жареные цыплята, пиво и водка. Мы непринужденно общались ни о чем, я рассказывал все ту же легенду, что приехал сюда искать работу. Для большей правдоподобности привел историю о несчастной и неразделенной любви в Москве. Женщины сочувственно переглянулись, а Василега философски заметил:

— Что ни делается, к лучшему. Зато вот познакомился с такой прекрасной девушкой, как Лариса!

Лариса покраснела, а я согласно кивнул. Еще выпили, я рассказал несколько анекдотов — явно с бородой, но до этих мест еще не дошедших. Рассказал о последних московских стройках — этот репортаж я посмотрел в дневных новостях. После чего включили проигрыватель и стали танцевать.

Конечно, теоретически можно было использовать этот шанс и устроить день признания, но я пока не хотел рисковать. Четкий план действий еще не созрел, и я не спешил. Пусть катится, куда кривая вывезет. Или попадусь, или найду верное решение. Хотя забавно: мои друзья искали возможности для контакта с тем же Василегой или хотя бы его замом для решения моего вопроса, а я сидел и пил с ним водку, произносил тосты за любовь и за здоровье дам. В общем, познакомились, завязались нормальные отношения, потом даже какой-то праздник справляли в ресторане вместе с ним и его коллегами по управлению.

Хорошо еще, что начальник Березовки не присутствовал. Лариса же все расспрашивала, как работа, какие планы, давай помогу… Я же отнекивался, а она особо и не настаивала: у меня были деньги, на ее шее не сидел. Опять-таки типичная ситуация: не побегу же на первое попавшееся место, надо найти что-нибудь получше, поденежнее. Истории о несчастной любви она поверила и, может, даже сопереживала. И все-таки однажды она проявила собственную инициативу в вопросе поиска моей работы. И обратилась за помощью… к Василеге:

— Давай все-таки устроим на работу Юру Айзеншписа. Толковый он парень, а слоняется без дела.

Полковник вздрогнул, пристально посмотрел на просительницу, и какая-то мысль словно стрельнула в его мозгу. Он сразу же снял трубку и позвонил в спецотдел:

— Скажи-ка, ты не встречал такой фамилии Айзеншпис?

Начальник спецотдела — человек явно профессиональный, да и фамилия посложнее «Иванова» или «Петрова». Он переспросил:

— Не встречал где?

— Да хоть где!

— Да, что-то припоминаю, вроде проходила среди поселенцев. Минуточку, подниму картотеку… Точно, есть такой, в Березовке. Юрий Шмильевич, валютчик.

Немая сцена. Попытка сдержать собственные эмоции. И прорыв:

— Какой же я дурак бестолковый, как же я мог не догадаться! Совсем бдительность потерял. Ну это же надо!!!

На этом самом эмоциональном месте рассказа Лариса неожиданно расплакалась, начав шмыгать носом и утирать глаза рукавом, ведь я обманул не только полковника, но и ее:

— Как ты мог так со мной поступить, Юра?!

— А что, ты хотела, чтобы я все конкретно рассказал? Итак все белыми нитками шито: приехал-де к вам в «тьмутаракань» из столицы на работу устраиваться… Как же, такого не бывает!

— Как это не бывает? Едут за длинным рублем. И я поверила тебе, лгуну несчастному. И преступнику. И беглецу!

Произошел небольшой «семейный» скандальчик, затем легкая истерика, в косяк двери полетела и разбилась об нее пепельница, и я тихо скомандовал себе: «С вещами на выход». Я стал решительно напяливать ботинки, но Лариса меня не отпускала, мгновенно изменив тон голоса:

— Останься, врунишка, останься, мне будет плохо без тебя. А завтра, сказал Василега, ты должен прямо с утра к нему подойти в управление. Олег тебя знает чисто по-человечески, хорошо отзывается, думаю, не закроет в зону. Как-нибудь договоритесь. Только не вздумай деньги давать. Не купишь.

Денег у меня уже почти не оставалось, да и не такой он человек, это факт. Я чисто интуитивно тоже не ожидал от завтрашнего дня никакой гадости, ведь не прислали же за мной группу захвата. Наоборот, я верил в благоприятную развязку истории. Хороший психолог, Олег Павлович знал, что я никуда не сбегу. Да и куда?

С легким сердцем я встал рано утром и подъехал в штаб управления. Около половины девятого утра у подъезда остановилась черная «Волга», и Василега поднялся по крыльцу. Протянул руку (хороший признак), крепко пожал, поздоровался:

— Ты подожди меня, пока закончу с важными делами, тогда и поговорим.

На утренней оперативке решались вопросы снабженческие, режимные и уголовные: каторжанский край, 80 процентов всех преступлений приходится или на заключенных в зонах, или на поселенцев. Как раз на моих глазах подъехала спецмашина и вывели двоих в наручниках, эти беглые поселенцы кого-то уже ограбили, их отловили и привезли на допрос.

Наконец Василега освободился от текущих дел и пригласил меня в свой кабинет площадью метров 30, стол буквой Т, ряд стульев вдоль стен и окон, портреты Брежнева и Дзержинского:

— Ну, рассказывай…

И я начал свою историю. Полковник слушал меня с нескрываемым интересом, до этого он успел узнать меня с совершенно другой стороны. Мое личное дело находилось в зоне, к которой приписана Березовка, и теоретически его легко можно было запросить. Но, словно не сомневаясь, что я буду говорить правду, Василега об этом не распорядился.

Во время беседы в кабинет приходили разные люди с докладами, протягивали мне руку, здоровались, представлялись. Я чувствовал себя неловко, статус-то не тот, но Василега его никак не подчеркивал. Впрочем, во время беседы меня все равно немного вжимало в кресло. Называть собеседника Олегом я уже не имел права, «гражданином начальником» — язык не поворачивался, оставался только «Олег Павлович». Я объяснил, что рисовал себе совершенно другую картину поселения, нормальное общежитие, а не палатку, полную грязи и комаров. Я человек столичный, даже в зоне сидел весьма комфортно. Вот и сорвался. Василега вроде как даже оправдывался: