Карин Мюллер - Год в поисках "Ва". История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой Страница 48

Глава 14

«Карин, наверх!»

Уже несколько недель я не слышала этих слов. Бегу вверх по лестнице. На маленькой кухне полно людей. Гэндзи говорит с сыном, а Ясуэ, невестка Танака, помогает Юкико готовить ужин. Синтян — единственный внук Гэндзи и Юкико — носится по комнате и после каждого второго круга останавливается и просится к деду на колени. Я вижу, что овощи еще не нарезаны, и иду прямиком к доске, но Гэндзи хватает меня за руку: он хочет, чтобы мы с его сыном поговорили по-английски.

Усио — очень серьезный молодой человек с тонким лицом, натянутый, как струна. Он похож на человека, для которого дисциплина важнее кислорода. Вслед за отцом поступил в престижный Токийский университет, по окончании которого был тут же приглашен в “Nissan” — одну из престижнейших автомобильных корпораций. Спустя 3 года Усио перевели в тайваньский офис. Он быстро выучил местный язык и получил черный пояс в одном из видов боевых искусств. Гэндзи сияет от гордости, глядя на сына. Тот с трудом припоминает английские слова, но Гэндзи не разрешает ему перейти на японский. Закончив рассказ о себе, Усио начинает утомительный экскурс в тайваньскую историю. Я пытаюсь сосредоточиться на его словах, но обнаруживаю, что могу думать только о морковке, которая так и лежит на столе ненарезанной. Мне почему-то кажется, что, если я сейчас же не встану и не нарежу эти нечетные корнеплоды, они превратятся в летающие кинжалы и вонзятся мне в грудь. Гэндзи решает, что Усио должен продемонстрировать свои достижения в боевых искусствах на дорожке перед домом. Меня приглашают посмотреть. Повернувшись к овощам спиной, покорно плетусь за хозяином.

Во время обеда я делаю вид, что слушаю Усио, но на самом деле все время наблюдаю за его сыном. Синтяну 1,5 года. Для этого возраста он удивительно послушный ребенок. Тихо сидит у матери на коленях, показывает на тарелки и говорит: «Кушать». Ясуэ неустанно поправляет: «Пожалуйста». Он повторяет за ней и лишь тогда получает кусочек. После обеда Синтян слезает с рук Ясуэ и бежит на свое любимое место — к дедушке на колени. Гэндзи смеется, берет малыша на руки и разрешает ему поиграть со своими очками. Мы с Ясуэ встаем, чтобы убрать со стола. Невестка Гэндзи — настоящая красавица: короткие черные волосы, высокие скулы, длинные ресницы. Она говорит только шепотом, никогда не поднимает глаз и во всем слушается Юкико: знает, куда ставить посуду, и вскакивает, чтобы исполнить приказ еще до того, как его произнесут.

Ясуэ прошла суровое одобрение Юкико и стала идеальной невесткой во всех отношениях, кроме одного. Родители Гэндзи жили на первом этаже его дома, а Юкико прислуживала им днем и ночью. Естественно, она рассчитывала, что, когда сын приведет домой жену, та будет так же прислуживать ей. Даже дом был построен с расчетом на то, что однажды сюда переедет Усио с семьей. А потом случилась катастрофа: Усио получил работу в другой части Токио, куда было слишком долго добираться на электричке. Теперь он навещает родителей всего раз в месяц, а Юкико после долгих лет в услужении у родителей мужа лишилась своей награды.

И тут появляюсь я — женщина одного с Ясуэ возраста, но совершенно нецивилизованная. Я занимаю то место, где должна была быть Ясуэ. В Японии само собой разумеется, что свекровь должна недолюбливать невестку. Даже слово сутомэ — невестка — имеет множество нехороших двойных смыслов. Молодая женщина является в дом чужим человеком, и главная ее обязанность — уяснить, какие порядки установлены в доме свекрови, и следовать им безукоснительно. Невестку с самого начала считают ни на что не годной, и могут пройти годы, прежде чем ее со скрипом признают одной из своих.

Я наконец понимаю, почему Дзюнко предпочитает жить в маленькой комнате наверху и не хочет переезжать в просторную квартиру на первом этаже. Это первый шаг на пути туда, где она ни в коем случае не хочет оказаться.

Ужин меня утомил. Когда Усио наконец уезжает, я с чувством облегчения машу ему вслед. Но как только я собираюсь пожелать Танака спокойной ночи, оказывается, что вечер еще не окончен. Гэндзи отводит меня в сторону и сообщает, что его назначили руководителем ежеквартального собрания бывшей группы по дзюдо Токийского университета (благодаря этой самой ассоциации полгода назад я оказалась у Танака).

«Я был бы рад, — вежливо просит он, — если бы ты согласилась прийти и произнести небольшую речь на японском».

«Конечно, Гэндзи». Это всего лишь одна 10-тысячная того, что я могу для него сделать; мой долг гораздо больше.

Мы решаем, что речь должна быть на 15 минут. Я несколько раз спрашиваю, о чем мне говорить, но Гэндзи считает, что я сама должна решить.

Я пишу 4 варианта, но ни один не проходит одобрение.

«Может, напишешь о своих занятиях дзюдо — здесь и в Америке?» — предлагает Гэндзи.

Я делаю, как он говорит. Он предлагает кое-что добавить. Я добавляю. За первыми дополнениями следуют другие. В результате получается речь на 30 страниц, без единой ошибки — несколько ужасных вечеров в обнимку со словарем.

«Хорошо, — наконец заявляет Гэндзи. — Только речь должна быть на кэйго[46]».

К сожалению, я знаю только обычную разновидность японского. Тогда Гэндзи любезно предлагает переписать речь в нужном стиле. Втайне от него я потом перевожу ее на английский, и оказывается, что он убрал все мои шутки, да и самому тексту как будто сделали лоботомию. Ну ничего. Записываю, как Гэндзи произносит речь перед камерой, и 2 недели тренируюсь каждый вечер. Мне все равно, что подумают люди из ассоциации; главное, чтобы Гэндзи мной гордился.

Я понимаю, что мои дни сочтены, когда парикмахер Юкико отказывается меня стричь. Я звоню ему уже в третий раз, но он всегда занят. И наконец я получаю сообщение: больше не звоните.

Через неделю Юкико сообщает, что на Рождество приедет ее мать. Обычно они селят ее в гостиную с нормальной западной кроватью, но я все равно предлагаю съехать. Юкико тут же соглашается.

Неужели вот так все и кончится? На первый взгляд мне ничего не остается, как собрать вещи и вернуться в Штаты. Но я начала снимать фильм, который так и остался незаконченным. Если я сейчас поеду домой, то получится, что все было напрасно. И я опять потерпела неудачу. С этим я никак не могу смириться.

И я остаюсь.

Легче сказать, чем сделать: стоит лютая зима, а мне скоро будет негде жить. Обзваниваю с десяток агентств по недвижимости, но ответ везде один и тот же: на договоре аренды должна стоять подпись поручителя — гражданина Японии. В конце концов открываю рубрику частных объявлений в английской газете: в Осаке требуется сосед по квартире. Общая кухня, ванная и гостиная, тихий район в 5 минутах от станции Киобаси, залог в размере месячной платы. Комната свободна с 20 декабря. Я соглашаюсь, даже не взглянув на помещение. Моего нового соседа зовут Джерри.