Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников Страница 49

– Я так боялся потерять мужскую свободу, но что это такое, я даже не знал. Думал, что никогда не женюсь. Нет, оказалось все гораздо интереснее. Есть такой великолепный артист Анатолий Юрьевич Равикович. Мы были дружны: Лариса, он, я собирались втроем, покупали много вина, Анатолий делал самую вкусную свиную рульку в духовке. Наши отношения с Ларисой стали очень близки, он видел, что мы неравнодушны друг к другу, и сказал мне: «Мишка, женись на ней. Лучше не найдешь. Ну поверь ты старику». Он был старше меня, а Анатолий такими словами не бросался.

Когда мы начали встречаться, я о браке не думала. Просто встречались, и все. Такая мысль пришла мне в голову чуть попозже, через полтора-два года наших отношений. Я подумала, что, наверное, все-таки вот это тот человек, которого люблю и за которого хотела бы выйти замуж. И если бы не я, наверное, он бы до сих пор был холостой.

– Мне придется признаться в том, что я трусоват, не способен на серьезный поступок. Женщины в этом смысле более опытны. Она для себя что-то решила и делает это. Лариса поставила вопрос категорически – сейчас либо никогда. Но я понял, что лучше сейчас. Мы сразу же оформили все. Напротив театра был загс, мы пришли. «Ой! Наши артисты любимые пришли, давайте-давайте. Мы вас поздравляем». Я безумно рад, что так случилось.

Однажды меня встретил на Тверской Илья Резник: «А ты что, не снимаешься в «Мушкетерах»?». Я спросил, в каких мушкетерах, а он в ответ: «Ты что, ничего не слышал? Ты волосатый, смотри какой, с усами. Надо сказать Хилькевичу!» После этого был звонок Геннадия Хилькевича, который сказал, что хочет познакомиться со мной, и мы встретились в гостинице «Ленинград» в Петербурге. «Да, вы достаточно такой… внешне подходите, будете играть Рошфора», – я поблагодарил, пришел домой, рассказал маме, а она сказала: «Не надо мне никакого Рошфора, занимайся своим театром. Пригласят на другую роль – подумаем». Потом пришла телеграмма: «Приезжайте на пробы д’Артаньяна». Мама тогда сказала: «Собирайся, поезжай. Быстро». Я съездил, встретил там Игоря Старыгина, мы сыграли сцену, и я вернулся обратно. Через полтора-два месяца пришла телеграмма: «Вы утверждены на роль д’Артаньяна».

С Мишей я не был знаком, он младше нас, питерский артист, не московский, он тогда только начинал свой кинотворческий путь. На съемках этого фильма в первые дни познакомились и очень друг другу понравились, как потом выяснилось. Мы решили отметить знакомство у него в номере. Так хорошо отметили, что утром проснулись, ничего не помня, в расхристанном состоянии, вокруг валялись пустые бутылки. Как выяснилось, это было не зря, потому что мы с ним до сих пор очень крепко дружим.

– С Валей мы «знакомимся» до сих пор, я очень благодарен судьбе, что она меня свела с таким замечательным мужиком. А по поводу наших хулиганств – их было много в театре, в кино, на телевидении, в жизни, на отдыхе. Но все это никакого отношения не имеет к фильму. Все-таки мы там работали профессионально и с желанием добиться результата. Был ответственный период записи музыки, нам долго преподавали фехтование и верховую езду, примерки тысячи костюмов, большое количество текста, мизансцены, драки, и все это нужно было учить. Если бы мы вели себя по-другому, ничего бы не получилось.

У меня были проблемы со здоровьем, с воспитанием, с поведением, и Хилькевич решил вызвать маму, чтобы она за мной следила, я был сыт, обут, одет, не хулиганил и вообще был под родительским надзором. И мы жили вдвоем с мамой, ко мне никого не пускали, это было как в КПЗ.

Затем мы наконец получили полное обмундирование, профессиональную фонограмму, лошадей. «Внимание, приготовились. Фонограмма поехала. Мотор. Начали!» – еще никто не знал, кто куда поедет, кто вперед, кто назад, все неуверенно держались в седле, но уже тихонечко притирались. И с того дня и началась наша эпопея.

Я налетел на шпагу, на чью, не помню, пошла кровь, я спрятался за колонну. Меня нашел Владимир Яковлевич Балон: «Ты что здесь делаешь? Что случилось?» – а я отхаркивался кровью и в этот момент меня все увидели. Пока мы ехали в больницу, я уже вылечился – мне дали спирт, прополоскать рану, и он сразу снял всякие болезненные ощущения. После этого я вообще никакого касания шпагой уже не воспринимал, огрубел-с. Конечно, в съемочном процессе травмы были – и не только у меня, у многих. Пальцы ломали, колотые раны были, с лошадей падали, по морде давали, причем не только партнеры, а просто горожане. Однажды зритель вырвался на площадку, схватил Ирину Алферову, поцеловал и сказал: «А теперь хоть в тюрьму». Ее целовали, нас били.

Родился Сережа, и прямо в этот год вышли «Мушкетеры». Тут уже популярность стала зашкаливать. Его жизнь вне дома, концерты, друзья, посиделки где-то, наверное, увеличилась в десятикратном размере. Подали на развод, нам назначили день, и в этот день у Миши случился жуткий приступ панкреатита, он чуть не умер. Тут уже было не до развода, нужно было спасать его жизнь. После этого ему запретили пить, появилась какая-то надежда на то, что все-таки мы сможем жить дальше вместе. Так что это провидение, можно сказать, сберегло нашу семью, а не терпение или еще что-то.

– Имя Сергей стало очень значимым, потому что отец ушел из жизни и появился сын. Это такой внутренний стимул к тому, что род продолжается. Мужик в семье – уже наследник. Я могу передать ему все: семью, бразды правления в его руки, мне есть на кого положиться. Мама была рада безумно, что я уже состоялся как папа. Потом Лизка родилась. Мне всегда было интересно, почему только двоих, а Лара всегда говорила: «Я не могла на тебя положиться, поэтому третьего ребенка я считала невозможным». В отличие от меня она отказалась от всех ролей, которые ей предлагали. Если бы кто-нибудь видел, как после поклонов она первая оказывалась дома. Даже сейчас, когда мы играем спектакль, я только еще начинаю снимать ботинки театральные, а она уже стоит одетая: «Ну ты идешь или нет?» – настолько она себя выдрессировала, как в армии, раз – и сразу домой. Но я мужчина, добытчик. Мне предлагали фильм, я ехал сниматься, оставлял семью, привозил деньги, еду, одежду, школьные принадлежности – все, что угодно, но практически выпадал из процесса воспитания. Лариса неплохая актриса. Она великолепная жена, настоящая мать, все было посвящено только детям. Вот такими должны быть женщины, чтобы вырастали приличные