Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза Страница 49

Эта песенка очень не понравилась Марии-Луизе.

Ее отвращение к Наполеону усилилось.

Ибо со времени ее приезда в Парму в душе ее снова возникла та ненависть, которую бабка ее некогда заронила в душу ребенка. И ничто не оскорбило ее сильнее, чем манифестация укрывшихся в Болонье бывших офицеров наполеоновской армии, которые, увидев однажды ее в коляске, закричали:

– Муж! Муж!..

Наполеон был для нее человеком, которого она вычеркнула из своей жизни. Она желала знать только одного мужчину в мире, господина фон Нойперга. Он так красиво пел, так складно и нежно говорил, а на герцогском ложе вел себя так страстно.

Их комнаты были разделены только кабинетом секретарши. Вечером девица уходила к себе, и генералу оставалось только отпереть замки и пересечь комнату… «Это был, – сообщает нам Макс Бильяр, – удобный способ обеспечения полной безопасности интимной связи монархини и фаворита»92.

Способ настолько удобный, что 1 мая 1817 года Мария-Луиза родила девочку, которую назвали Альбертиной…93

Очаровательную девочку, родившуюся примерно в одно время с малышом Джимми, нахальной копией которого она, возможно, была…

Глава 18

При дворе мадам дю кайла звали «королевской табакеркой»

Он часто ею пользовался…

8 1815 года Людовик XVIII вернулся в Париж, где восторженное население встретило его каламбуром:

– Да здравствует наш папаша из Гента!94 Он улыбнулся, помахал рукой, пустил слезу и поехал в Тюильри, где нашел свое кресло на колесиках. Удобно устроившись в нем, он облегченно вздохнул. Затем, сверкая глазами, вызвал к себе Фуше:

– Ну, расскажите-ка, что Он здесь делал в течение этих трех месяцев?

Герцог д’Отрант прекрасно знал характер Людовика XVIII. Он знал, что монарх спрашивал его вовсе не о политической деятельности Наполеона. И он начал сальным тоном описывать галантные истории, которые были у императора во время Ста дней.

Толстяк-король слушал, теребя пальцами свою нижнюю губу. Он получал явное наслаждение. Несколько раз он, словно гурман, требовал подробностей о позах, которые любила принимать мадам Пеллапра во время занятий любовью, и о том, как Наполеон задирал юбки Марии Валевской перед тем, как на углу стола воздать ей быстрые почести…

– Расскажите-ка еще разок, как он овладел ею в Польше…

И бывший министр полиции, знавший все обо всех, рассказал, стараясь использовать все выражения своего похабного словарного запаса, зная, что монарху это весьма нравилось.

Этой сцене суждено было повторяться ежедневно.

Импотент с изуродованными подагрой ногами, Людовик XVIII, не имея сил делать ничего подобного, был вынужден ограничиваться умственным и словесным распутством. Он знал невероятное количество сальных анекдотов и похабных историй, которые с огромным удовольствием рассказывал друзьям…

«Уже давно, – рассказывает одна из авторов мемуаров, – для Его Величества любовь существовала только в воспоминаниях. Он был графом Прованским и графом Лильским, регентом, королем Франции, но природа позволяла ему только невинные развлечения с противоположным полом: похлопывания по щечкам, робкие взгляды за распахнутые уголки платья, оседания на ковер для того, чтобы испытать удовольствие от того, что его поднимают белые ручки, не имеющие сил долгое время удерживать вес того, кто на весах судьбы перевесил Наполеона, – таковы были самые распутные его поступки. Затем шли похабности или элегантные непристойности, кое-какие распутные выражения, – словом немного добродушия и много ума. И все это для того, чтобы менять темы разговора и приятно провести время. В отличие от всех наших других королей, которые зевали и требовали, чтобы их развлекали, Людовик XVIII развлекал нас, чтобы самому поразвлечься»95.

– Умный человек сумеет выпутаться из любого положения, – любил повторять монарх.

Таким образом, он даже попытался разрушить ту неприятную репутацию, которой пользовался среди придворных дам Людовик XVI. Поскольку эти дамы заявляли, что его мужская сила оставляла желать лучшего и что для того, чтобы воздавать почести Марии-Луизе Савойской, своей жене, он был вынужден прибегать к «возбуждающим средствам».

Во всех газетенках того времени можно найти отзвуки этих сплетен96.

Стараясь свести на нет нехорошую славу и действие этих сплетен, а также показаться достойным потомком прославленного Дон Жуана, монарх с удовольствием рассказывал очень пошлые истории, в которых выставлял себя главным героем. Послушать его, так у него в постели перебывали в свое время все молодые женщины, которые окружали в Версале Марию-Антуанетту. С увлечением, забавлявшим его близких, он подробно описывал «лужайку» каждой из этих дам. Естественно, никого это не убеждало, но все делали вид, что верят во все эти выдумки.

И все же однажды слушатели позволили себе выразить сомнение.

В тот день Людовик XVIII заговорил о том несчастном, который влюбился в королеву Марию-Антуанетту так сильно, что потерял разум97.

– Мы с графиней Прованской, – сказал монарх, – гуляли на главной алее Версаля. Нас сопровождали фрейлины графини. Вдруг из-за кустов на нас набросился воздыхатель королевы. Сильно испугавшись, графиня Прованская лишилась чувств и повисла у меня на руках; дамы окружили ее, и нам не без труда удалось привести ее в чувство. Я был очень взволнован этим происшествием, поскольку имел все основания предполагать, что графиня была в положении, которое требовало большого внимания к ее здоровью.

Этот столь неожиданный конец рассказа был встречен громовым раскатом смеха, сигнал к которому был дан графом д’Артуа и герцогиней Ангулемской. Но на лицах всех тут же появилось серьезное и испуганное выражение, поскольку все увидели, как король нахмурил брови и обвел присутствующих гневным взглядом. Потом он обратился к герцогине Ангулемской:

– Не объяснитесь ли вы, племянница, что смешного вы нашли в моей истории? Я говорил о вашей матери – королеве и не думал, что воспоминание о ней сможет вызвать ваш смех.

Герцогиня Ангулемская разразилась рыданиями98.

На другой день все было забыто. И король, еще более игривый, чем обычно, возобновил рассказы о похождениях, которыми он обогащал свое прошлое…

Для того чтобы придать больше убедительности своим галантным историям, Людовик XVIII надумал вскоре завести фаворитку – пусть даже платную…

Вначале он вызвал к себе мадам де Бальби, бывшую свою любовницу, но нашел ее старой, сварливой и малопривлекательной. Человек щедрый, он выделил ей пенсию в память о ее ушедших чарах и расстался с ней.