Сценарное искусство. Методы и практики современных российских сценаристов и драматургов - Коллектив авторов Страница 49

Как это происходит в живых разговорах? Ваши собеседники обязательно упоминают какие-то события и людей, о которых вы не в курсе, иногда теряют нить повествования и сами себя перебивают, срываются в оценочные суждения и вольные рассуждения на тему, о чем-то просто не хотят говорить, что-то приукрашивают, где-то искажают информацию нарочно или нет…

Вот и для персонажа нормально делать так. А справочно выдавать именно те данные, которые нужны аудитории для понимания расклада сил – это для персонажей ненормально.

Что еще нужно учитывать в варианте «Расскажи непосвященному»: персонаж будет давать информацию либо потому, что его об этом попросили, либо потому, что ему хочется об этом рассказать. И если персонаж скажет больше, чем ему нужно или хочется, естественность происходящего порвется.

Т. е., когда новичок в коллективе долго и занудно задает весь триллион вопросов, которые только могут прийти в его новичковую голову, – нормально, если ему дают не исчерпывающие ответы, отсылаясь к каким-то вещам, которых новичок еще не знает. Ненормально – если новичку терпеливо и обстоятельно отвечают на все, давая сугубо нужную сейчас по сюжету информацию, поясняя за все и включая точечные экскурсы в прошлое, которые нужны для понимания канона мира.

Это неправдоподобно и очень скучно. Особенно когда история начинается с потока подобных диалогов.

Это не значит, что рисовать экспозиции диалогами – плохая идея. Хорошая. Просто есть точечные инструменты, а есть Экспозиционная Лопата.

Подача вводной информации с лопаты:

– Доброе утро, моя героическая команда, подчиненная Высшему Совету Галактической Лиги!

Как вы знаете, уже тридцать лет Высший Совет доблестно контролирует все сущее и текущее во славу добра и бобра! Конечно, все помнят, что сегодня в десять утра на главной площади главности состоится торжественное шествие? Надеюсь, ему не помешает метеоритный дождь!

Более естественная подача вводной информации:

– Доброе утро, страна, на связи ваша любимая радиостанция «Во славу добра и бобра»! Сегодня ожидаются метеоритные дожди и прогрессивный Нептун. Торжества на площади в честь тридцатилетнего правления Высшего Совета Галактической Лиги переносятся с десяти утра на полдень, поскольку в клетку алмазной коровки случайно подстелили инструкцию к цветочному пячелу и теперь часть площади цветочно попячена…

Еще вариант подачи информации через диалоги – более изящный, но требующий от автора внимательности и какой-никакой многозадачности. Персонажам не будут рассказывать друг другу то, что оба и так знают, но они могут и непременно будут упоминать об этом. Когда герои подначивают друг друга, попрекают, спорят, ссорятся, строят версии предстоящего или произошедшего, выясняют свои отношения и расстановку сил, бросаются аналогиями, сплетничают, делятся слухами – они отсылаются к прошлым событиям и/или мироустройству, попутно штришками раскрывая читателю мир, особенности своих и чужих отношений, кусочки минувших событий.

Ключевое слово – «штришками», а не так, как в антипримере про жилетку бабушки.

– И чего? Они опять побегут дуэлиться во двор и стопчут там весь укропчик? Или еще одну таверну в городе спалят?

Персонажи проговаривают ртом свои чувства

При этом они не обсуждают сложности собственных коммуникаций, и никто из них – не психотерапевт на работе.

Почему это плохо? Потому что живые люди крайне редко говорят «Я опустошен», и далеко не все люди вообще понимают, какие чувства испытывают в данный момент, и далеко не каждый готов делиться этой информацией с кем бы то ни было. А для зрителя/читателя/игрока фраза «Я опустошен» без контекста и поведенческих проявлений будет просто белым шумом.

– Я опустошен.

– А я томат.

– Мне важно, что ты говоришь об этом.

Потому имеет смысл сосредоточиться на поведенческих проявлениях чувств, а не на том, чтобы засунуть их описания в рот персонажа. Вместо слов «Я опустошен» герой может желеобразно растекаться по креселку, смотреть в одну точку и вяло отказываться от всего, что ему предлагают. Вместо слов «Я взволнован предстоящей встречей» герой может бегать туда-сюда, безостановочно поправлять одежду, покрываться потом и смотреть вокруг широко открытыми безумными глазами.

Непременно нужен диалог? Хорошо! Персонаж может озвучивать эмоции/желания, связанные с чувством, не называя при этом само чувство.

Не «Я глубоко разочарован в тех целях, к которым страстно несся двадцать лет», а «Больше не хочу говорить об этом и вообще ни о чем не хочу говорить, давай рыдать».

Не «Меня ужасно смущает присутствие Кондратия», а «Слушай, ты не обидишься, если я уйду до прихода Кондратия? Не хочу с ним обниматься».

Герой также может описывать телесные проявления чувства (а не само чувство): вместо «Я взволнован» – «Что-то меня потряхивает».

Покажите аудитории проявления чувств героев, пусть зритель их узнает, пусть зритель ощупает их своими зеркальными нейронами и поверит. И не нужно будет их называть. И можно будет поиграться с ситуациями, когда герой утверждает ртом, что с ним все в порядке, но по его поведению зритель видит, что герой треплется, как сивая коняшка.

Персонажи разговаривают с плакатным пафосом

Речь персонажа зависит от его жизненного опыта и контекста конкретной ситуации. Все. Не надо изобретать никаких специальных диаложных красивостей в вакууме, надрывных вензелей, пепел Достоевского ногами стучит в наши сердца и пятилетку в четыре года.

Пример плакатного пафоса:

– Да разве ты все еще не понял, что эти потерявшие связь с реальностью мерзавцы не желают останавливаться в поглотившем их нравственном падении?!

Не стоит давать персонажу фраз, которых реальный человек не сможет выговорить легко и непринужденно, не запутываясь языком, не переводя дыхания и не костенея от накала патетики. Ну разве