Александр Кержаков - Лучший Страница 5

В футболе все меняется на 180 градусов в любую минуту. Кто-то может получить травму, и это окажется именно тот футболист, у которого, как тебе кажется, уже нереально было выиграть. Тебе представится шанс и возможности, чтобы доказать свою состоятельность и то, что ты – лучший.

Но ты должен быть готов к этому. А готовность приходит лишь тогда, когда ты полностью отдаешься тренировочному процессу и ментально, и физически.

В интернатах было много всего: и драки, и разборки, и легкая «дедовщина», которая потом уже искоренилась нами, когда мы подросли. Много чего было на моей памяти. Это такая школа жизни, которая пригодилась в будущем.

Я стал самостоятельным: умею стирать, мыть полы и много чего еще, потому что делаю это с двенадцати лет. Интернат – хорошая школа жизни в бытовом плане.

Тренеров за карьеру у меня было больше двадцати пяти. Главный из них – Юрий Андреевич Морозов, который сделал меня профессиональным футболистом и доверил мне место в составе «Зенита», моей родной команды. Благодаря ему я стал тем, кем сейчас являюсь, потому что его доверие к моей персоне позволило мне в дальнейшем почувствовать уверенность в собственных силах.

В 2000 году, когда мне было семнадцать лет и у меня еще не было профессионального контракта, я пришел на тренировку в таких спортивных штанах и куртке, что Юрий Андреевич отозвал меня в сторону и спросил: «Во что ты одет вообще?»

На тот момент это была самая хорошая одежда для меня, поэтому я ответил: «Надеваю то, что есть». Он сказал: «Вот подпишешь контракт и сходи купи себе нормальные вещи».

Уже на базе «Зенита» в Удельной, зимой наступившего к тому моменту 2001 года, после того как команда вышла из отпуска, я должен был подписать первый профессиональный контракт. Евгений Наумович Шейнин, директор СДЮШОР «Зенит», в свое время сказал мне: «Без меня никаких бумаг не подписывай вообще».

Это у меня врезалось в память, и я ему, естественно, пообещал, что, какие бы мне бумаги ни предлагали, я никогда не подпишу их без него. Картина такая: Юрий Андреевич зовет меня в свой кабинет на базе, я прихожу, там уже сидит тогдашний начальник команды Вячеслав Михайлович Мельников.

Морозов говорит: «Вот такой предлагаем контракт, такие-то условия, сейчас Вячеслав Михайлович даст тебе бумаги, и ты их подпишешь». Дальше, обращаясь к Мельникову: «Дай ему бумаги, пусть он подпишет».

На что им отвечаю: «Я, конечно, все понимаю, но подписывать ничего без Евгения Наумовича не буду». Они на меня удивленно посмотрели, потом Мельников сказал: «Это типовой контракт, просто подпиши, и все». Как потом выяснилось, так оно и было, но на тот момент подписывать его я отказался.

После этого Морозов сказал мне пару ласковых и отправил переодеваться. Я так ничего и не подписал. С Юрием Андреевичем связаны еще две знаковые истории.

Первая, когда после тринадцатого тура чемпионата России–2001 он позвал меня к себе в комнату и говорит: «Ты нападающий, а голы не забиваешь. Следующий матч с “Черноморцем” в Новороссийске. Будешь в составе, но если опять не забьешь, то извини, я тебя отправлю в дубль».

В Новороссийске я не забил, но мы выиграли 4: 0. Был один хороший момент, но вратарь «моряков» спас. Реально думал, что всё. Настроение после победы было не очень, потому что я понимал – гол не забил, значит, Юрий Андреевич отправит меня в дубль.

Но перед домашней игрой со «Спартаком», поворотной в моей футбольной судьбе, в которой я забил первый гол в профессиональной карьере, Морозов подозвал меня и сказал, что я играю в составе.

В первом тайме упустил две или три возможности для взятия ворот, на меня это давило психологически. Во втором тайме мне все-таки удалось забить гол, и я окончательно закрепился в «основе» «Зенита».

Тренерская карьера Морозова подходила к концу, мы об этом тогда, конечно, не знали, близился матч в Ростове. Теоретические занятия, как правило, проходили в его кабинете. Разбор прошедшей игры производился по линиям, начиная с защиты и заканчивая нападением.

Он вызвал меня к себе на разбор. Подходя к кабинету, я увидел Аршавина, и зашли мы туда вдвоем. Напомню, на тот момент мне было девятнадцать, Андрею двадцать. Первый вопрос, который нам задал Морозов, сейчас невозможно представить себе ни в одной команде Российской футбольной Премьер-лиги (РФПЛ): «Ребята, кого мне ставить в нападение? Есть Предраг Ранджелович, есть Женя Тарасов, кого будем ставить в нападение, как вы считаете?»

Мы с Андреем решили, что будет лучше, если выйдет Тарасов. Как бы это ни звучало сейчас, это не высокомерие, он с нами просто советовался, мы ему честно сказали, и вечером на игре Женя Тарасов сделал мне голевую передачу. Гол получился очень красивый, «ножницами» пробил, и мяч от перекладины влетел в ворота.

В сборной работал со многими специалистами. Каждый тренер сборной – это человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение. Именно благодаря тренерам я мог в определенные моменты защищать честь своей страны, и я не могу говорить о них ничего плохого.

Эти люди – профессионалы своего дела, так как они имели возможность тренировать национальную команду. Как мне кажется, сборная – это наивысшее достижение в тренерской деятельности.

Я играл за национальную команду при восьми специалистах: Романцеве, Газзаеве, Ярцеве, Семине, Хиддинке, Адвокате, Капелло, Слуцком. Всем им я очень благодарен, даже несмотря на то, что кто-то из них не брал меня на крупные турниры, все равно при них я был в команде.

С Олегом Ивановичем Романцевым я один на один поговорил только один раз и услышал единственную фразу: «Меняешь Карпина». Это было, когда он выпускал меня в матче с Бельгией на чемпионате мира–2002.

Валерий Георгиевич Газзаев, напротив, очень часто общался со мной, так как он сам был нападающим и бомбардиром. Этим отличался и Георгий Александрович Ярцев. Когда я приехал на сборы национальной команды и в одной из игр не забил пенальти, Карпин позвал меня к себе и говорит: «Как ты думаешь, почему я забил больше ста голов? Потому что, когда не забивал пенальти, шел и бил следующий».

Георгий Александрович Ярцев умел настроить команду разными фразами и выражениями, которые мне были привычны. Он также разговаривал со мной, часто давал советы, как действовать в той или иной ситуации.

Юрий Павлович Семин – доброй души человек. Мужик, который за словом в карман не лез, но и осознавал, что футболист также сгоряча может жестко ответить, он к этому спокойно относился, с пониманием.

Потом наступила эра уже тренеров-иностранцев. Гус Хиддинк, Дик Адвокат, с которым я уже был знаком по «Зениту», Капелло, который мне доверил роль первого нападающего, и я считаю его одним из топ-тренеров мирового масштаба.

Было очень приятно работать с Фабио, потому что список тех футболистов, которых он тренировал, настолько впечатляющий, что каждое его слово, несмотря на тридцатилетний возраст, я впитывал как губка.

Властимил Петржела позволял делать на поле все, что нам хотелось. Ему была важна красивая бесшабашная игра, которая приносила нам тогда успех. Многие полюбили «Зенит» образца 2003–2004 годов за юношеский задор и бесшабашность, в какой-то момент даже расхлябанность, на футбольном поле.

Потом в клуб пришел Дик Адвокат, с которым я поработал совсем чуть-чуть. Конфликты с ним, которые мне приписывают, – это полная ерунда, у меня с ним не было никаких конфликтов. Когда возник вариант перехода в «Севилью», которая тогда владела Кубком УЕФА, я пришел к нему в кабинет, и Адвокат честно сказал мне:

– Будь я на твоем месте, я бы тоже хотел уйти и, наверное, скорее всего, так же себя и повел – попросил бы меня отпустить. Но, понимаешь, я тренер и не могу ничего сделать, мне тоже нужны футболисты.

Потом в «Зенит» пришел новый нападающий, Адвокат уже понимал, что я уйду. Это происходило без всяких дебошей и забастовок, я почти не играл, тренировался со вторым составом, то есть в двусторонках играл за тех, кто редко выходит на поле, это было нормально.

Лучано Спаллетти – тренер, с которым я завоевал первые титулы в России: два чемпионата и Кубок. На мой взгляд, при нем мы играли в самый лучший футбол. Да, была хорошая игра при Адвокате в 2007-м, но я этого не видел, потому что был в Испании.

Как мне кажется, и я слышал такое мнение от ребят из других команд, что тот «Зенит» образца 2010–2012 годов служил машиной, против которой было сложнее всего играть. В принципе ребята выходили на поле и понимали, что обыграть их практически нереально.