Леонид Крупчанов - Н. В. Гоголь и Россия. Два века легенды Страница 5

В итоге дерево вынудило пана распустить крепостных, поступить в схимники, который впоследствии навсегда исчез из поместья. С большим трудом молодой гость Лапчинский встретился с полковником. Последняя глава – «Мне нужно видеть полковника» – бытовые зарисовки из жизни запорожцев.

Сюжеты этих исторических произведений до конца не прояснены. Вместе с тем уже по данным отрывкам можно сказать о том, что в них талант Гоголя достигает своего зрелого развития. Трудно представить, что при такой бурной деятельности и максимальной занятости могло оставаться время для творчества. А между тем описанная выше жизненная ситуация в конечном счете оказалась лишь внешним фоном серьезнейшей творческой работы, которая выглядела как бы подспудной, «подпольной». Через мать и сестру Гоголь вооружался сведениями об украинском быте, фольклоре, одежде, особенно относящимся к временам историческим. Он дал своим родственникам подробнейшие инструкции. Он наказывает матери и сестрам «собирать малороссийские сказки и песни». «Если встретите где-нибудь у мужика странную шапку или платье, отличающееся чем-нибудь необыкновенным, хотя бы даже оно было изорванное, – приобретайте! – пишет он сестре. – Также нынешний мужской и женский костюм, только хороший и новый. Все это складывайте в один сундук или чемодан и при случае, когда встретится оказия, можете пересылать ко мне». Гоголь настойчиво просит родных «не прекращать» поиски бытовых малороссийских редкостей.

В начале 1831 г. Гоголь поступает младшим учителем истории в Институт Патриотического общества, куда в следующем году собирается устроить сестер – Елизавету и Анну. В том же году по рекомендации П. Плетнева, работает домашним учителем в богатых семьях: у Н. М. Лонгинова, Л. В. Васильчикова, П. И. Балабина. В Павловске, в доме Васильчиковых он некоторое время живет на правах учителя хозяйского сына. Со своей ученицей Марией Петровной Балабиной Гоголь впоследствии переписывался. В январе – марте того же года в «Литературной газете» опубликованы две главы из «малороссийской повести» «Страшный кабан». Первая – «Учитель» – за подписью «П. Глечик», вторая – «Успех посольства» – без подписи.

В первой главе повествуется о появлении среди казаков нового человека-учителя. Гоголь очень подробно, красочно описывает реакцию местных жителей на появление учителя в селе Мандрыг. Писатель особо отмечает, что остановившийся в доме Анны Ивановны приезжий педагог «принадлежал к числу тех семинаристов, убоявшихся бездны премудрости, которыми ***ская семинария снабжает не слишком зажиточных Панков в Малороссии, рублей за сто в год, в качестве домашнего учителя». Автор повести иронически замечает, что, может быть, учитель Иван Осипович и постиг бы глубины церковной премудрости, если бы не застрял в ней на годы, пока у него не выросла борода и усы. Большим мастером уже здесь, в этом раннем произведении, выступает Гоголь, изображая портрет своего персонажа; особенно подробно расписывает он светло-синий сюртук героя: «Заметьте: в светло-синем сюртуке, это немаловажно. Долгом поставлю надоумить читателя, что сюртук вообще (не говоря уж о синем), будь только он не из смурого сукна, производит в селах, на благовестных берегах Голтвы, удивительное влияние: где ни показывается он, там шапки с самых неповоротливых голов перелетают в руки, и солидные, вооруженные черными, седыми усами, загоревшие лица отмеривают в пояс почтительные поклоны». Из трех сюртуков, замечает автор, у учителя был наиболее заметный. Гоголь мастерски рисует внешность своего героя. Вот как он выглядит у писателя: «Лицо его и окладом и цветом совершенно походило на бутылку <…> огромнейший рот его, которого дерзким покушениям едва полагали преграду оттопырившиеся уши, поминутно строил гримасы, приневоливая себя выразить улыбку <…> глаза его имели цвет яркой зелени». Писатель указывает, что в данном случае речь идет о Малороссии восемнадцатого столетия, когда там были в ходу капоты, чепчики, шушуны и т. п. одеяния. С тем же колоритом создает автор портрет хозяйки поместья Анны Ивановны. Он иронически повествует о том, что в отношениях с женщинами Иван Осипович был настоящим стоиком и интерес проявлял только к кухмистеру. Во второй главе рассказывается, как кухмистер Онисько направился в хату казака Харька Потылицы, дочери которого – Катерине – он собирался сделать предложение от имени учителя. Очень подробно автор описывает двор, хату, казака, колоритную беседу свата и девушки, которая завершается их поцелуем. Поцелуй заметила стоявшая на плетне соседка Симониха, немедленно раззвонившая об этом по всему селу. Завершается вторая глава тем, что кухмистер пересолил ужин; причину данного обстоятельства никак не удалось выяснить хозяйке поместья Анне Ивановне.

Свои ранние письма Гоголь подписывал фамилией отца – «Гоголь-Яновский». Под этой фамилией значатся и сохранившиеся в архиве гимназии его школьные работы. Первый псевдоним писателя, под которым появилась в свет поэма «Ганц Кюхельгартен», – «В. Алов». Были также псевдонимы: «П. Глечик», «ОООО», «Г. Янов». Под фамилией «Н. Гоголь» писатель впервые выступает в 1831 г., поместив в «Литературной газете» статью «Женщина».

В холодном, сыром Петербурге Гоголь часто болеет и поэтому в дальнейшем подолгу живет в ласковом, солнечном Риме. Зато именно Петербург способствует выработке у Гоголя нового, правдивого художественного метода, так как, по его мнению, только в гневе рождается правда. «Без гнева… немного можно сказать: только рассердившись, говорится правда», – пишет он позднее. В Риме его гнев в адрес «любезной России» начинает ослабевать, при этом снижается и творческая результативность. Творчество Гоголя, как писателя русского, питается соками родной земли, связано со своим народом. «Все-таки сердце у меня русское – пишет он из Рима. – Хотя при виде, то есть при мысли о Петербурге, мороз проходит по моей коже, и кожа моя проникается насквозь страстною сыростью и туманною атмосферою, но хотелось бы мне сильно прокатиться по железной дороге. И услышать это смешение слов и речей нашего вавилонского народонаселения в вагонах. Здесь много можно узнать того, чего не узнаешь обыкновенным порядком».

По-видимому, у Гоголя был еще один талант – убеждать в своей значительности людей опытных и известных уже в то время, когда его собственный талант не успел еще проявиться. Уже в 1831-м году в письме к Данилевскому он сообщает: «Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я». Такое же, вполне серьезное отношение к нему у Плетнева, московских литераторов: Аксаковых, Киреевских, Щепкина, Погодина. По существу из репетиторов он выходит на должность профессора Московского университета. А ведь в это время ему было немногим более двадцати лет. В 1833-м году он пишет о том, что у него «умственный запор», когда «мелкого не хочется», а «великое не выдумывается!…».

3. Историческая обстановка в России 1830-х годов

1830-е годы XIX века – своеобразный этап в развитии русского общества. Это эпоха его духовного возмужания. Как всякий переходный период, десятилетие с 1830-го по 1840-й год представляет собой в идейном отношении довольно сложную картину, изобиловавшую многочисленными зигзагами и отклонениями в лице главных ее представителей. 1830-е годы составили эпоху почти во всех областях русской науки и искусства. В это время заканчивается формирование русского национального языка, появляются высокохудожественные и вполне оригинальные творения в поэзии, живописи, музыке. Об этом свидетельствуют имена Пушкина, Брюллова, Глинки и других. Чрезвычайно обострились и социальные противоречия внутри страны. Этому способствовали во многом предшествовавшие события в России и за рубежом: пугачевский бунт, революция 1789 и 1830 годов во Франции, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов, польские события 1830 года, холерные бунты и так далее. После поражения декабристов центр тяжести сил сопротивления постепенно перемещается от дворянской демократии к демократии буржуазной. Процесс этот был медленным, но неуклонным: он опирался на усиление антикрепостнических настроений среди крестьян. Вместе с тем именно в 1830-е годы берут начало многие последующие социальные конфликты вплоть до 1917 года. Тогда же зарождается русская зрелая самостоятельная мысль. Революционные элементы опирались на уже имеющийся опыт. В этом вопросе нельзя не согласиться с исследователем, который пишет, что после декабрьских событий по «образцу и подобию декабристских тайных обществ были организованы общества братьев Критских, Сунгурова, кружок Герцена и Огарева». В этом перечне нет кружка Станкевича, объединившего молодых людей, умышленно отдалившихся от политики, чтобы попытаться силою разума найти путь в жизни. Сохранилось немало свидетельств о выступлениях господских и государственных крестьян.