Светлана Сергеева - Пока бьется сердце Страница 5

Сколько лет прошло с тех пор, а я с сердечной теплотой вспоминаю встречи с этим красивым, изумительно тактичным, умным, волевым, целеустремленным и смелым человеком. Даже своим внешним видом он выделялся среди всех окружающих его людей: всегда аккуратно причесаны волосы, сверкающий белизной воротничок, как будто сейчас отутюженная форма, начищенные хромовые сапоги. И весь он как бы светился своей душевной чистотой.

В 1924 году Яков Иванович окончил Военную Академию РККА, а в 1929 году без отрыва от производства в Качинской военной авиационной школе освоил технику пилотирования и получил звание военного летчика. Летом 1929 года вместе с летчиком В. О. Писаренко он совершил рекордный беспосадочный перелет по маршруту Москва – Севастополь.

С июня 1931 по ноябрь 1937 года Яков Иванович исполнял обязанности замначальника ВВС РККА, члена Реввоенсовета СССР, члена Военного Совета при наркоме обороны СССР, а с января 1937 года еще и заместителя наркома обороны по авиации. Он осуществил ряд важных мероприятий по совершенствованию организационной структуры ВВС, оснащению боевой техникой. Яков Иванович был инициатором обязательной периодической проверки летного состава по технике пилотирования и ввел обучение летчиков пилотированию по приборам вне видимости земли. По его инициативе был создан аэронавигационный отдел НИИ ВВС. Он также был одним из инициаторов развертывания деятельности Осоавиахима по подготовке летных кадров и парашютистов. Много хороших и очень важных дел успел сделать Яков Иванович для развития авиации. Но многое не успел. Трагически оборвалась его жизнь. В ноябре 1937 года он был арестован (необоснованно репрессирован), а в июле 1938 года – расстрелян. Ему был всего 41 год. Реабилитирован Яков Иванович Алкснис посмертно. Светлая ему память.

…У нас в доме запахло грозой. Папа появлялся изредка. Поцелует нас, весело с нами поговорит и опять убегает, чтобы решать проблемы, связанные с организацией Института авиационной медицины. Командующий ВВС Яков Иванович Алкснис поддерживал папу в этом начинании. Но слишком много было консервативных чиновников, не понимающих, что с увеличением скорости, высотности, маневренности и дальности полета самолета должен быть изменен подход к медицинскому отбору курсантов в летные училища, что простой врач не сможет решать специфические вопросы, касающиеся физиологии человека на различных этапах полета.

А мама вдруг решила все бросить, помчалась в районный здравотдел и явилась, торжественно показывая нам направление на работу в больницу города Ленинабада (Ходжент). Это Таджикистан.

Сестра училась в хорошей московской школе. Дома у нас все было хорошо. Тетушка и молодая девушка умело справлялись со всеми домашними делами. А куда же теперь мы срываемся к черту на кулички? Конечно, это было самое плохое направление на работу, которое можно было найти врачу. А авиацию мама возненавидела на всю свою жизнь. Это я хорошо почувствовала на своей собственной жизни. Это азиатская страна, жара, москиты, скорпионы, тарантулы… А где жить? С нами поехали тетушка и преданная нашей семье молодая девушка. Ей все равно некуда было деваться. Помню бегающего по перрону отца со слезами на глазах… Зачем вы, взрослые, все сами губите? Мы с сестрой тоже ревели. Только торжествовала, непонятно почему, мама.

Ехали мы в очень душном, пыльном вагоне от хорошей московской обеспеченной жизни. Что нас ждет впереди? Отец так умолял мать не делать этого глупого шага. Большая часть дороги проходила по пустынным песчаным местам. Изредка встречались небольшие селения. Около Аральского моря была маленькая остановка. Мы все выскочили на перрон. Местные мальчишки продавали дешевые ожерелья из ракушек. Взяли и мы на память. Больше во всей красе я Аральского моря так и не видела. Много впоследствии летала над ним, любуясь его изумрудным цветом. Но с каждым годом Аральское море уменьшалось и превратилось в болото…

А мы все едем. Песок на зубах. Пить хочется. В Ташкенте побаловались вкусным мороженым. Очень вкусное. Но оно так быстро исчезло. И опять дорога. Наконец приехали. Не помню подробностей нашего устройства. В конце концов нам выделили отдельный домик с садиком, обнесенным высокой стеной. Комнаты были разрисованы масляными красками. Спали в первое время на полу, а потом из Москвы прибыла мебель. Под столом было специальное углубление – сандал. В прохладные дни в него кладут горячие угли. Очень приятно опускать замерзшие ноги в эту теплоту. Дома все одноэтажные. Улочки узенькие. Женщины ходят в паранджах и длинных шароварах, а мужчины просто парятся в халатах, некоторые – даже в ватных. Но, видно, чувствуют себя в них уютно.

Совсем не представляю, как сестра ходила в таджикскую школу, какие она могла получить там знания. Да еще мама зачем-то вызвала в эту адскую жару свою мать из Бирска. Бабушка очень страдала от укусов москитов и ножом скоблила свои искусанные ноги. На улицу выходить было нельзя. Рано утром, когда солнышко еще ласковое, можно было понежиться в его лучах среди ветвей виноградника, развалившись на крыше дома. Вечные крики ослов. Узенькие-узенькие улочки…

Проработав в Ленинабаде 1,5 года и надорвав свое сердце в этой страшной жаре, матери наконец в 1935 году удалось вырваться из азиатского плена. Теперь у нее была возможность устроиться на работу врачом в больнице города Новый Петергоф. Это же совсем близко от Ленинграда! Всего 30 минут езды на электричке!

Глава II. Вихри войны захватили нас

Фото на обороте: Балерины Светлана и Людмила у фонтана. Новый Петергоф, 1938 г.

Новый Петергоф

Наконец-то мы добрались до нашего нового жилища.

Все кошмары жаркого среднеазиатского пекла остались позади. Узенькие улочки, паранджи, крики ослов «иа, иа» остались в памяти. И тут же еще вспоминается красота альпийских лугов в горных массивах, яркие головки тюльпанов среди зеленой травы. Красота! Вершины гор, покрытые вечным снегом. Мутные холодные воды реки Сырдарьи, стремительно мчащиеся с высоты гор. Таджики в вечных халатах, босоногие, шустрые, всюду шныряющие чумазые мальчишки. Нам, беленьким девчонкам, запрещено было выходить на улицу без сопровождения взрослых. Просто беленьких девчонок увозили в горы, и потом найти их было невозможно. И еще в памяти остался счет до десяти: як, ду, сер, чер, пан, шиш, хав, хаш, ну, да.

Итак, это все позади. Да здравствует Новый Петергоф, весь утопающий в зелени! Какими-то путями матери удалось купить в небольшом деревянном двухэтажном доме (Бульвар Ленина, дом 12, квартира 1) две небольшие комнаты и полтеррасы. Там были еще темная кухонька с плитой для топки дровами и еще одна комната. В ней жила одинокая женщина, которая редко бывала дома. В нашей квартире были две круглые голландские печки. Еду готовили на шумных примусах. Туалет был во дворе. За водой ходили метров за 400 на канал. Чистейшая вода спускалась по каналу с Ропшинских высот. Одновременно эта вода неслась по трубам к знаменитым петергофским фонтанам. Дрова пилили и кололи сами. Мама все время находилась на работе в больнице с ночными дежурствами. Мы с сестрой были предоставлены самим себе.

Наша улица состояла из небольших деревянных двухэтажных густозаселенных домов. Везде сады, цветы, липовые аллеи, посаженные еще во времена Петра Великого. Прямо от железнодорожного вокзала по липовой аллее мы доходили до своего дома. Всего на бульваре было 14 домов. Липы были довольно старые с причудливо изогнутыми стволами. Вечером в сумерках так и казалось, что кто-то прячется за деревьями. Весной, во время цветения лип, изумительное благоухание распространялось вокруг.

Недалеко от нашего дома был Малый Ольгин пруд, в котором мы летом с утра до вечера купались. Зимой Чертова Горка спускала свои ухабистые с трамплинами склоны прямо на лед Малого Ольгиного пруда. Горка была небольшая, но недаром называлась Чертовой. Все склоны ее были извилистыми, неровными, а еще на ней росли деревья. Но мы умудрялись лихо спускаться с горы на лыжах. За Малым Ольгиным прудом находился Большой Ольгин пруд – это был питьевой бассейн, городское водохранилище. Посередине большого озера был виден небольшой островок. Среди зелени просматривалось красивое двухэтажное здание желтого цвета. Там кто-то жил. Маленький паром и канат соединяли островок с городом. Иногда какой-то мужчина на пароме перебирался с острова в город. Никто из посторонних туда не проникал. И всюду вокруг Большого Ольгиного пруда – липовые аллеи. Иногда плакучая ива опускала свои ветви в прохладную гладь озера.

За Большим Ольгиным прудом возвышалась церковь. Она была неухоженной и использовалась под склады. Только позолоченный купол и осколки цветных стеклянных витражей в окнах напоминали о ее былом величии.

Недалеко располагался базар и центральная улица Красная. Напротив церкви, за улицей Красной огорожен школьный городок: школа имени Веденеева – пятиэтажное желтое кирпичное здание, а чуть поодаль – маленькое кирпичное здание, где учились первоклашки. А за школой первоклашек – большой Красный пруд, где можно было купаться, кататься на лодках, и парки: Верхний, с величественным дворцом, и Нижний.