Адель Нурмухаметова - Андрей Туполев Страница 5

После митинга руководитель ВВС Красной Армии Баранов заказал у Туполева металлический самолет‑разведчик, да еще и о бомбардировщике подумать поручил.

Как новатора в российском самолетостроении, Туполева пригласили в его первую заграничную командировку – в Германию и Францию.

Андрей Николаевич был счастлив. Кажется, все получалось. Его упорство, смелость, настойчивость оценили, перед ним и его конструкторской бригадой открывались невероятные перспективы.

Какие труды, такие и плоды

Самолет‑разведчик, который заказала Красная Армия, получил название АНТ‑3 (Р‑3). Начиная с этой машины, Туполев взял в привычку строить сначала деревянный макет самолета и по нему уже вносить коррективы. Он считал, что такой подход экономит много времени и средств.

Сотрудники КБ Туполева работали не покладая рук. АНТ‑3 был с таким же фюзеляжем, как у АНТ‑2. Мощность мотора – 400 лошадиных сил. Летчик‑испытатель В. М. Филиппов хвалил самолет: «На этой машине и в Европе кататься можно», – говорил он. Но вскоре специалист погиб (он испытывал деревянный самолет, построенный другой фирмой). Туполев был потрясен новостью. Он всегда тяжело переживал, когда что‑то трагическое случалось с его коллегами.

Вскоре начались государственные испытания нового самолета. Летчик Громов внимательно осмотрел машину и настоятельно рекомендовал установить мотор мощнее. Туполев был требователен к себе, но все же резко реагировал на любую критику от других людей. Тем не менее к совету Громова он прислушался. Когда все было готово, Туполев показал АНТ‑3 Громову. «Отличная машина!» – воскликнул он радостно. «Отличную машину» назвали гордым для того времени именем – «Пролетарий».

АНТ‑3 настолько понравился специалистам, что они загорелись побить рекорд Аррошара, француза, пролетевшего за три дня более 7 тысячи километров.

Параллельно готовясь к перелету, конструкторская бригада Туполева готовила еще и первый в мире цельнометаллический тяжелый двухмоторный бомбардировщик‑моноплан ТБ‑1 (АНТ‑4). Эта машина долгие годы обороняла нашу страну и приносила пользу хозяйству. Сам Ф. Э. Дзержинский, известный в СССР политический деятель, отправил Туполеву благодарственное письмо, в котором поздравлял конструктора с таким блестящим творением. На ТБ‑1 были установлены два мировых рекорда по продолжительности полета с грузом, совершены десятки выдающихся перелетов. Андрей Николаевич гордился этой машиной и считал ее одной из лучших.

За ТБ‑1 сотрудники ЦАГИ получили высокие премии. Самой большой был удостоен, конечно же, Туполев. Обделили вниманием только отдел бухгалтерии. Узнав об этом, щедрый и справедливый Андрей Николаевич достал из бумажника деньги и попросил передать их бухгалтерам.

Но даже хвала таких людей не расслабляла Андрея Николаевича. Впереди – рекордный перелет на АНТ‑3, к нему нужно тщательно подготовиться. Нужно контролировать работу на металлургическом заводе в Кольчугине, выполнять новые заказы на аэросани и торпедные катера. Туполев не только делал свою основную работу, но и успевал читать лекции в МВТУ, посещать театр, следить за новинками литературы и изучать авиацию других стран.

Предстоящий перелет был делом особой важности. За попыткой побить рекорд всемирно известного пилота будут наблюдать во многих странах. За границей тогда считали, что науки в России нет. Туполев должен был доказать миру, «…что может собственных Платонов / И быстрых разумом Невтонов / Российская земля рождать».

Андрей Николаевич понимал: летчик должен быть первоклассным. Ему, летчику, доверит он свою машину, плод многодневных усилий. Хороший пилот покажет самолет с лучшей стороны, а неопытный может погубить машину. Но и Андрею Николаевичу есть из‑за чего волноваться – от качества его машины будет зависеть жизнь летчика.

Несмотря на то что строптивость Громова иногда выводила Туполева из себя, он доверял ему. Говорящая фамилия этого летчика лишний раз подтверждала силу и мощь его характера. Сам Михаил Михайлович так отзывался об авиаконструкторе: «Это – человек солидный, вникающий до конца в любое слово летчика. И если он скажет свое обычное резонное «спукойно», то это значит, что с его стороны сделано все, что только его голова и совесть могут сделать в данном случае. Полетав на его самолетах и поработав с Андреем Николаевичем, не захочется летать ни на каких других. Этот одареннейший человек не только сумел собрать вокруг себя самых порядочных и самых талантливых людей и организовать дело с размахом и дальновидностью, но и всегда помогал людям, попавшим в беду или тяжелое положение, всегда обращался с людьми так, что на всю жизнь снискал себе уважение и любовь».

Самолет должен был взлететь 31 августа 1926 года. В этот исторический день на аэродроме было много провожающих – авиаторы, журналисты, просто заинтересованные люди всех возрастов пришли посмотреть на АНТ‑3, отправляющийся в скоростной полет. Звучала живая музыка, летчиков‑испытателей Михаила Громова и Евгения Родзевича окружали корреспонденты с фотокамерами и блокнотами в руках.

Очередной мозговой штурм в кабинете А. Н. Туполева. 1926 г.

Человек, без которого не было бы исторического перелета, затерялся в толпе. Он не любил шумихи вокруг себя. Туполев стоял, слегка нахмурившись, с серьезным и задумчивым видом. Конструктор волновался: в полете всегда может случиться непредвиденное.

Когда специалисты проверили готовность самолета, Громов подошел к Туполеву и попросил разрешения на старт. «В добрый путь, Миша!..» – заботливо и вдохновленно произнес Андрей Николаевич. В такие ответственные моменты в голосе авиаконструктора всегда чувствовалась отеческая доброта, искреннее тепло. Вскоре самолет взлетел в небо и перестал быть виден за пышными белыми облаками.

В ночи европейского перелета Туполеву да и главным инженерам было не до сна. Он склонялся над картой, где был отмечен маршрут АНТ‑3: Москва – Кенигсберг – Берлин – Париж – Вена – Прага – Варшава – Москва. За три дня нужно было пролететь больше, чем пролетел Аррошар.

До Парижа все было хорошо. Да и неполадок встречавшие самолет в столице не заметили: играла музыка, французы радовались иностранной птице, которая как‑то по‑особенному, изящно приземлилась. Но на самом деле причиной странного приземления были неполадки: вышел из строя радиатор. Ситуацию спас опытный и проверенный Родзевич с помощью местного механика, дефект быстро устранили.

Позднее, помня об этой заслуге Родзевича, без которой не был бы побит французский рекорд, Громов писал: «Вспоминаю, что перед этим перелетом мне пришлось выдержать тяжелый спор с Андреем Николаевичем из‑за того, с кем мне лететь. Я настаивал на том, чтобы со мной был испытанный механик Е. В. Родзевич, с которым я летал в Пекин и Токио. А А. Н. Туполев настаивал на кандидатуре Ивана Ивановича Погосского, инженера‑аэродинамика. Меня это предложение никак не устраивало. В таком полете мне нужны были золотые рабочие руки, а не помощь в разрешении аэродинамических проблем. Я держался категорически: «Или я лечу с Родзевичем, или как будет угодно начальству, но без меня…» Андрей Николаевич разгневался и сказал, что это – шантаж с моей стороны. Вышестоящее начальство оставило решение о назначении Е. В. Родзевича в силе.

Это был первый и последний в жизни конфликт между мной и Туполевым. Перелет, видимо, убедил его, что я был прав. Далее у нас установились отношения полного доверия и взаимопонимания».

Шли сильные дожди, русским запрещали лететь дальше. Настойчивы были поклонники Аррошара. Никто не хотел, чтобы французский рекорд был побит. Но Громов был неумолим: погода его не испугала, и он вылетел. Этот поступок Андрей Николаевич оценил по достоинству. Он убедился, что летчика выбрал правильного – умного, сдержанного, непоколебимого, настоящего мастера своего дела.

Победу одержали советские авиаторы. Они пролетели 7150 километров за 34 часа 15 минут летного времени (всего на перелет ушло 62 часа 40 минут). Благодаря Туполеву заговорили за рубежом о нашей науке. Громова во Франции объявили «лучшим летчиком 1926 года». В газете «Фигаро» написали, что «мужеством, красотой и спортивными качествами своих пилотов» Советский Союз поразил Европу.

Громов, совершивший профессиональный подвиг, писал: «Перелет вокруг Европы имел для меня во всех отношениях большое значение: в меня поверил Андрей Николаевич Туполев, и с той поры я стал его шеф‑пилотом, несменяемым летчиком‑испытателем».

Самолет АНТ‑3 на долгие годы подружил двух талантливых и самоотверженных людей, нашедших в своей профессии призвание. До конца жизни Громов добрым словом отзывался об Андрее Николаевиче: «Я нашел в нем не только гениального конструктора, но и человека, полного благородства, нравственной чистоты, истинно русской прямоты», – писал он с благодарностью.