Андрей Романовский-Коломиецинг - Религиозное. Из сборника «Духовное» Страница 5

Моя жизнь полна символизмов, или может быть она полна обыкновенного российского быдла, чью обрывную сущность я символизирую. Но может быть и действительно едой в Рыльском монастыре попрекнули только меня одного, да на самом сознательном уровне. Отец Сергий – молодой монах – небольшой начальник в этой жизни, заведующий ночлегом послушников в нижнем храме и другие обязанности, с кем у нас был долгий, обстоятельный разговор-спор, когда мне его приходилось еще с таких уровней вытаскивать как то что автомобилестроение это не от Дьявола и потом увидел его взятого едущим в кабине, показавшегося опустившим глаза. Закон все по воле Божьей – значит на него было дано добро свыше. И прочие вещи объяснять, вот то что он указывал руками на алтарную часть храма, так как в рамке и говорил что только к этому и нужно приходить – я объяснял – это он чувственник, он и даже здесь в разговоре о жизненном – плоскости устанавливает, а людям других фигуральных выражений так невозможно при этом быть и все. Многим нужен большой свет – сфера. Кому-то линией, как рычагом и буром проходить и прогибаться. После давнего того разговора с каждым разом в несколько даже месяцев он, увидев меня вечером подошедшим, нападал идти к преподобному, идти выспрашивать самую малость, что можно в храме переночевать. Что там нельзя? И с каждым разом все злее и хуже. Я ночевал только на лавке и с этим проблемы. Надо ему чтобы я ее отремонтировал. Мне завтра же с утра уходить снова по своим делам. Последний раз он окончательно понял в отношении меня – я только жрать и спать – и больше никакой пользы. Что его жгло в полугодовом интервале, что после того разговора я видел его в автомобиле? Или сказал нечто, что в этом мире нельзя говорить – чувственник, он из тех, что и в религии гонят мыслителей словами не мудрствуй, бери все сердцем. Ко всему тому у меня быстро появилось, что грех чувственности (жидкости) такой… с загниванием. Неужели стало жаль двух половников еды общественной столовой, сам которой он даже не прикасается? Впрочем и когда года два назад я с полтора месяца ходил зимой «на луг» по пояс в воде в болотниках дергать с самого дна корни ивняка, то если когда не ходил, то недуховные вопросы: почему тебя не было – задавали только мне, как впрочем и когда у костра с едой споры завязываются обычно только со мной во фронт, и со всеми единодушными между собой тем, что против меня, то конечно только мне кажется. Вот же и матушка Галина, без которой не обходиться ни одна служба, чтобы не было слышно ее чахоточных кашлей, тоже на моей стороне была, все колдуны – говорила, кроме: перечисляла единицы. Всегда как бы случайно не придешь на службу, видишь ее склоненную фигуру истой богомолки, и когда кто бы ни проходила, и как бы, эдак нечаянно, не задевала, а то и пинала за свой колдовской контингент, так матушка Галина – чахотница помимо того, на одном только этом мученичество уже нажила. Но еще больше того в охоте за святым матушка Галина много добыла. Разве что слабая престарелая женщина, но как крокодил, неприметно ныряющий в воду, она изготавливается, как только замечает преподобного старца, и как акула метается сквозь муть толпы и телохранителей, и как анаконда обвивается – за благословением, так что приходиться каждый раз давать и не раз на дню, так что никакие телохранители не выручают и приходиться пойманным затравленно давать, так что со стороны представляется уже опустошением каким-то.

Мое отношение к удовольствиям всегда было самым аскетическим, с самого детства, что тогда получается – прирожденным. Очень не любил примерять, не считая это постыдным, но с ужасом избегая этого сам. В детстве за сладким и игрушками не было погони, все больше игры отклонялись в сторону коллективных действий игр в войну или футбол-хоккей. В юношестве, когда вроде началось отторжение от семьи и ее благ, то сталкиваясь с опустошенным от тебя столом и унесенной кастрюлей (там иногда и прокисшей) приходилось замыкаться. Живя один в Рязани экономил на еде, покупая все подешевле, иногда нападая на удачные варианты, болгарские консервы. Питаться одним и тем же без всякого разнообразия – типичная черта. В дорогах – еда какая придется. В Америке было изобилие, но не было гурманной тяги. Живя после на Руси, питался в основном после долгих нудных приготовлений по пол дня, и лишь бы съедобным было. Часто о еде приходилось намеренно забывать и получалось очень хорошо. То каждый человек должен как «40 пустынных дней» иметь готовность поголодать. И чтобы это было как само собой разумеющееся. Людям чувственным очень нужно как в православии избежать греха чревоугодия, основа многим другим, и насилию в том числе. Мое впечатление от удовольствий – их нужно либо не замечать, либо если почувствовал хоть к чему удовлетворение, стараться более не повторять, как перекос от золотой середины. Удовольствие – это полное прилегание полей организма, которые с болью и упокоеньем будут отлипать потом. Как «сибиряку», у меня самое нетерпеливое отношение к холоду, но не к обычному, а к холоду во сне. Хотя месяцами приходилось спать в холодах под – 400С в неотапливаемых домах. Правда под несколькими укрытиями в самонатопленной атмосфере под одеялами, полностью с головой укрытый. Также трудно встать после сна. Люблю спать много – что в православии грешок, наверное только для чувственников, потому что я с мыслями в дреме собираюсь. Но вставать к нужному времени рано – тяжелейшее для меня испытание. Я как убитый восстаю. Как хорошо, что мне по жизни не было казни быть деловым и рано вставать на работу, в те времена кожзаводские, когда такое было, было для меня мучением. Еще помню в пору максималистской юности еще учась, узнав что один кубинец не спит уже 27 что-ли лет, вот, подумал, дар Божий и это время на благо своего развития использовать. Старался потерять сон, не спал по ночам до упора, пока не кончался. Тогда, наоборот, спал неукрытым с открытой форточкой почему-то.

Духовными достижениями я считаю силу не нравиться женщинам, это растоптанное в мужчинах, но что бы они тебе нравились, ставить их так, и еще есть: твой взгляд формирует лик. Однажды у меня такое было, когда сестра приехала незнакомой, но потом изменилась на обычную прямо как в детстве. Но она вообще часто менялась до неузнаваемости. Не комплексовать – это так же важная характерность, кто бы чем бы не стеснял и на что бы не подначивал, иметь свою позицию. Но чаще лучше оставаться равнодушным ко всей мельтешне, которой много. Ведь каждый со своей идеологией, почти не считающейся с самой сильной идеологией верности, наполненной духом и сильной только из-за того. Кому-то такие выражения кажутся пустой пафосностью, если более понятны прочищенные от торможения зла коридоры, по которым как поршни свободно ходят силы, то домысливайте по своей специфике. Еще быть духовником – это понимать все неверности международных поветрий, даже таких как то, что женщины оказалось легче переносят боль, чем мужчины. Не видеть чепухи служения западных ученых женскому эгрегору своих стран и соответственно лживому удовлетворению ее самолюбия и тщеславия. Когда такое могло быть, что женщина, охающая от ничего, оказалась более мужественной по каким-то пыткам, скорее всего постельным, европейского понимания. Или там мужской пол разнежился уже до того, что нетерпит никакой недемократичности к себе любимому? Оказывается еще что-то ищут по каким-то ферментам. Где та история пыток, когда мужчинами было найдено состояние терпения боли, в эйфории. Да я по себе знаю сколько боли оставил без внимания, чтобы женщина не оставила без долгого эмоционального внимания. Запусти эту тему соревнований межполовых, так той стороне захочется комплиментов и самыми сильными быть. И если бы того хотели женщины природно, то сами же дегенераты мужского пола выдувают ложь на всем чем можно. Также общеатмосферное есть такое уныние как-то: что все русское быдловое и нестоящее по сравнению с чем бы то ни было другим. Нашлись упадники даже такие, что утверждали как хорошо столица Болгарии звучит по-болгарски Софья и как плохо, неярко по-русски София. Тут что называется не один только медведь на ухо наступил, но и яду в слух налито. Наоборот, русский язык из всех славянских отличается зрелостью и благородностью избавления от автохонных, читай иных дикарский произношеный, сравни с тем же болгарским неразработанным каким-то в песне: – вечнэ! И не вечнэ! Но Филипп Киркоров пел замечательно на русском, как даже ни на английском.

Так вот и русские топонимы звучат мощно крепко: Франция (Франс), Париж (Пари), Германия (Дойчланд), Испания (Эспаньола), Австрия (Остеррайх), Англия (Энглэнд), Шотландия (Скотлэнд), Ирландия (Айрлэнд), Швейцария (Светцерленд англ.), Португалия (Португес). И София звучит полнее Софьи, что оставили нам предки как в наследство.