Виктор Андриянов - Косыгин Страница 5

— Спасибо, — сказал Алексей Николаевич. — Я пойду еще позанимаюсь…

Евдокия Прохоровна сложила посуду в раковину. Помолчав, поделилась с дочерью своей тревогой.

— Я не стала говорить при Алеше (так она называла зятя только за глаза, а к нему с первых дней знакомства обращалась только по имени-отчеству) — сон мне сегодня приснился нехороший, будто Николая Ильича постригли наголо…

Она еще вспоминала какие-то подробности своего сновидения, когда прерывистым, как автоматная очередь, звонком взорвался телефон:

— Москва? Вас вызывает Ленинград…

Косыгин взял трубку.

— Алеша? Это я, Маруся. Папа умер!

Николай Ильич давно болел, но, несмотря на хвори, наотрез отказывался переезжать в Москву. Старик был упрям и горд: не хочу никому быть обузой.

— В Питере родился, в Питере меня и похороните.

Для Николая Ильича это был его город привычных лиц (выражение Генриха Бёлля). Только почти все они остались в прошлом. В довоенных годах. Вернувшись в сорок пятом из эвакуации (старик с больной дочерью был в Новосибирске, у Евдокии Прохоровны), он почти не нашел старых приятелей. Одни не пережили блокаду, другие погибли на фронтах или в эвакуации…

Чьи лица виделись Николаю Ильичу, когда, просыпаясь до рассвета, он слушал, как оживает трамвайное депо? Оно тянулось вдоль Малой Вульфовой, которая начиналась их домом, похожим на утюжок. (Сюда, на Петроградскую сторону, Косыгины перебрались в 1910 году.) Выезжает, бывало, на линию 6-й маршрут, вожатый мигнет дворнику синим огоньком: доброе утро, мы с вами раньше всех заступаем. Выглянет в окошко хозяйка оранжево-белых огней, это 21-й маршрут: «Что пишет Алеша, Николай Ильич?» — «Собирается скоро приехать!» В том круге привычных лиц был и весельчак-сапожник, над будкой которого в одно прекрасное утро появилась самодельная вывеска: «Сапожная мастерская имени Освобожденного Труда», и банщик с Большой Пушкарской — он гордился тем, что поддавал парку самому Шаляпину, были друзья-рыбаки, вместе с которыми промышляли корюшку…

В прежние годы Николай Ильич отправлялся со своей Вульфовой за Большую Невку, на завод «Новый Лесснер». После Гражданской войны, когда заводы стояли, он, квалифицированный токарь, не постеснялся взять метлу. Хоть и холодно, говорил, да не голодно.

Из Центрального государственного архива Санкт-Петербурга мне прислали такую справку:

«В документах архивного фонда Ленинградского губернского финансового отдела, в списках совершеннолетних жильцов дома 1/20 ул. Малая Вульфова на 1 октября 1923, 1924, 1926 и 1928 гг. значатся: Косыгин Николай Ильич, 1869 г. рождения, дворник дома 1/20 по ул. М. Вульфова, № квартиры (помещения) 93; Косыгина Мария Николаевна, 1902 г. рождения, инвалид, находится на иждивении отца; Косыгин Павел Николаевич, 1898 г. рождения, в 1923 г. слушатель Петроградского сельскохозяйственного техникума, в 1924/25 г. слушатель электротехнических курсов, в 1926/27 г. монтер завода «Русский дизель», № квартиры (помещения) 93, с 1924/25 г. исправлено на № 78. В списках на 1 октября 1926 и 1928 г. значится Косыгина Антонина Васильевна, 1904 г. рождения (жена брата. — В. А.), находится на иждивении мужа».

Всех Косыгиных перечислила архивная справка, кроме одного — Алексея. Ему кооперативный техникум дал общежитие. А потом младший сын Николая Ильича получил направление в Сибкрайсоюз и уехал в Новосибирск. Оттуда уполномоченный Обьсоюза Алеша Косыгин писал на Малую Вульфову отцу, сестре, семье брата. В этот дом он вернулся из Сибири. Сюда заезжал проведать родных директор фабрики, председатель Ленинградского горисполкома Алексей Николаевич Косыгин. По этому адресу он писал, став наркомом, заместителем председателя Совнаркома, Совета Министров СССР. Отсюда провожал в последний путь отца.

Улицу Котовского — так теперь называется прежняя Малая Вульфова, — и сейчас открывает тот самый дом-утюжок. С другой стороны улицы вековой кирпич огородил трамвайное депо. Продолжают свою гонку трамы — № 2, № 17, № 30… Типичная петербургская картинка: разбитые мостовые, нараспашку дверь в подъезд, раскуроченные почтовые ящики… Признаюсь, расхотелось заходить в этот дом, кого- то расспрашивать. Может быть, после центра, отмытого к 300-летнему юбилею, доберутся и до этих мест. И на доме, с которого начинается улица Котовского, появится табличка, напоминающая о том, что здесь жила семья Николая Ильича Косыгина, что в этих стенах провел детские и юношеские годы Алексей Николаевич Косыгин.

…С мужем на похороны полетела Клавдия Андреевна.

Свежий холмик в дальнем уголке Смоленского православного кладбища закрыли венки. С увеличенного портрета в простенькой рамке строго смотрел много поживший человек.

КОСЫГИН

НИКОЛАЙ ИЛЬИЧ

9 МАРТА 1869 — 18 СЕНТЯБРЯ 1956

Это место рядом со своей Матроной он выбрал еще полвека назад. В девятьсот десятом похоронил здесь отца, Илью Терентьевича. И когда со Смоленского в тридцатые-сороковые годы ретивые власти «переселяли» покойников, когда хотели на могилах строить цехи, попросил сына — единственный раз — вмешаться. Смоленское сохранилось.

Вот и все, подумал Алексей Николаевич, теперь отец и мама рядом. Однолюбы.

…Вечером, провожая брата на поезд, Маруся передала Алексею Николаевичу пакет с фотографиями: «Леша, это из отцовского альбома».

Десятка два снимков за разные годы — питерских, сибирских, московских. Вот март двадцать пятого года, двое парней в тулупах и валенках, у одного, Феди Новикова, под мышкой — портфель, набитый бумагами. Это молоденькие инструкторы Обьсоюза, приехали в Барнаул поднимать потребительскую кооперацию. Снялись на память. «Привет из Алтая. Дорогому отцу, — так написал Косыгин на обороте. — Леша. 10.III.25 г.».

Да, только отцу. Маму он помнил лишь по отцовским рассказам. Она даже не успела сфотографироваться со своими ребятишками и мужем. Все отговаривалась: «Вот привыкну к Коленькиным часикам, так и пойдем в фотографию все вместе». И теребила свои девичьи сережки — капельки бирюзы, в тон голубым глазам.

Коля подарил своей краснулюшке дивные часики — золотые, с крышечкой, и на золотой же цепочке. Матрона (на Матрёну она не отзывалась) все стеснялась выходить с ними на люди. К хозяевам, где она стряпничала, с таким украшением не заявишься, в соседский круг — тем более. Так и остался подарок в коробочке: сначала у детей, а теперь у внучки, Татьяны Джерменовны.

Вместе с ней мы осторожно открыли крышечку, к которой никто не притрагивался добрую сотню лет, завели часы и стрелки пошли по кругу, словно догоняя время. А со старой-старой фотографической карточки на нас смотрела молодая красивая девушка. Ей еще предстояло встретить своего Колю, родить Павлушу, Машу и Алешу, будущего Председателя Совета Министров будущей страны.