Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу Страница 5

Таким образом, по-прежнему размышляя и мысленно репетируя комедию, которую я собиралась разыграть перед моими простодушными носильщиками, я шла вверх по правому берегу Меконга. Мы вышли во второй половине дня и не рассчитывали уйти до вечера далеко. Наш лагерь, то бишь мою крохотную палатку, разбили на невысоком плато, с которого была видна главная вершина Ха-Карпо.

Природа, по-видимому, обладает особым языком, понятным тем, кто долго жил в одиночестве, тесно соприкасался с ней и обрел чуткость, а может быть, подобные люди просто узнают собственные мысли и тайные предчувствия в загадочных ликах гор, лесов и вод. Величественный Ха-Карпо, вздымавший в светлую высь неба громаду своих ледников, синевших под полной луной, показался мне в тот вечер не суровым стражем неприступной заставы, а скорее почтенным благосклонным божеством, стоящим на пороге мистических уединенных земель, готовым принять и взять под защиту довольно дерзкую странницу, которую привела сюда любовь к Тибету.

Последующим событиям было суждено всецело подтвердить это пророческое предчувствие.

Я провела следующую ночь у подножия гряды красных скал, у входа в дикое ущелье, откуда с ревом вырывался широкий поток, впадающий в Меконг. Совсем небольшое расстояние отделяло нас от Лондре — места, где тактика, к которой я окончательно решила прибегнуть, чтобы избавиться от носильщиков, должна была пройти решающее испытание. Первый рискованный ход затеянной мной партии будет сделан через несколько часов. Кому же он принесет победу?..

После ухода двух соглядатаев окажется ли расположение деревушки, о которой я собрала лишь туманные сведения, благоприятным для ночного бегства через горы? Смогу ли я добраться до дороги паломников и найти надежное укрытие до восхода солнца? Бесконечные тревожные вопросы роились в моей голове. Тем не менее, когда я улеглась в своей маленькой палатке на жесткой земле, неповторимое чувство благополучия, освобождения и безмятежного спокойствия, которое неизменно вызывает в моей душе пребывание в уединенных местах, в очередной раз наполнило меня блаженством, и я мирно уснула.

На следующий день, когда утро близилось к середине, я простилась с Меконгом, давним другом, на берегах которого пережила не одно интересное приключение. Повернув на запад, я вошла в ущелье, ведущее в Лондре. Вскоре оно расширилось, превратившись в узкую долину, где струился светлый и спокойный поток, который затем неожиданно и стремительно низвергался в большую реку. Вдоль реки была проложена удобная тропа, неоднократно переходившая с одного берега на другой по деревянным неотесанным мосткам. Благодаря солнечной погоде прогулка была прелестной.

Мы повстречали двух тибетских торговцев, которые почти не обратили на нас внимания. Вероятно, из-за наших костюмов они приняли нас за китайцев. Однако эта первая встреча, предвещавшая множество других, во время которых мое инкогнито, возможно, часто будет подвергаться опасности, заставила меня слегка поволноваться.

Незадолго до полудня мы оказались в виду Лондре.

Если бы мы с Йонгденом были одни, нам было бы легко обойти стороной деревню, прячась в лесах до наступления темноты. Склон Ха-Карпо, куда нам предстояло взойти, возвышался справа от нас, совсем рядом, и от нашей тропы его отделяла только река, через которую был переброшен широкий мост. Однако остановка без уважительной причины после столь короткого перехода могла вызвать у сопровождавших нас людей подозрения. Еще более немыслимо было двигаться в сторону Ха-Карпо. Мы не раз твердили нашим носильщикам, что идем в Луцзе-Кьянг для сбора растений, и не могли открыто отказаться от своего плана, направившись к тибетской границе, что неминуемо породило бы опасные толки.

И вот, крайне раздосадованная, я повернулась спиной к той самой дороге, на которую собиралась ступить, с мыслью о том, что каждый шаг удаляет меня от цели, осложняя наше предстоящее бегство, и последовала за двумя горцами, собиравшимися отвести нас за двадцать километров отсюда, к лесистому плоскогорью, прелести которого они расхваливали, намереваясь разбить там лагерь.

Прибытие в Лондре прошло незаметно, как нам и хотелось. Ни один из крестьян, изредка попадавшихся на пути, не обратил на нас ни малейшего внимания. Это весьма благоприятное обстоятельство было, вероятно, связано с тем, что в Луцзе-Кьянге находился проездом американский ученый-натуралист, который нанял большое количество местных жителей для сбора растений и семян. Наши китайские, довольно потертые одеяния сбили селян с толку, и, по всей видимости, они решили, что мы направляемся к американцу для работы под его руководством.

После того как мы прошли несколько километров, я сочла неразумным идти дальше, все больше удаляясь от Ха-Карпо. Осмотрительность требовала, чтобы мы миновали Лондре в начале ночи, обеспечив себе время для долгого перехода, до того как рассветет. К этому часу нам необходимо было добраться до дороги паломников. Если бы, когда мы оказались там, нас все же заметили, несмотря на все меры предосторожности, мы могли бы весьма убедительно утверждать, что пришли из северных областей Тибета, а затем затерялись бы в традиционной толпе богомольцев. Паломники, принадлежащие к различным племенам, зачастую из дальних краев, являют собой большое разнообразие типов; диалекты странников, подобно их головным уборам и костюмам, чрезвычайно отличаются друг от друга. Поэтому я надеялась, что моя внешность, одежда и произношение, которые могли показаться коренным жителям непривычными, останутся незамеченными.

Теперь мы значительно возвышались над долиной, в начале которой находился Лондре. В просветах густых зарослей колючего кустарника виднелась речушка, через которую мы перешли утром. Козья тропа, начинавшаяся у наших ног, почти отвесно спускалась по склону и вела от дороги к этим безлюдным дебрям. Мне показалось, что настал благоприятный момент отделаться от двух простаков, не подозревавших о заботах, которые они мне доставляли.

— Я сбила ноги, они распухли, — сказала я носильщикам. — Мне нельзя идти дальше. Давайте спустимся на берег реки, приготовим чай, и я разобью там лагерь.

Честные крестьяне не выразили удивления. Китайские плетеные сандалии в самом деле причиняли мне боль; носильщики видели, как я обмывала свои кровоточащие ноги в ручье. Мы спустились к реке, и я велела поставить палатку на крошечной поляне. Если бы носильщики или кто-то из здешних жителей спросили, что заставило меня избрать такое странное место для стоянки, можно было бы сослаться на близость воды и соседство зарослей, защищавших нас от ветра.