Сергей Баленко - Батя. Легенда спецназа ГРУ Страница 5

Вся поэзия этих листочков — даже не в сути самодеятельных стихотворных строк, а в том чувстве любви и искренней доброжелательности друг к другу, которое требовало поэтического выражения. И как это трогательно в сердцах и на устах суровых военных мужчин!

Но не только радостями встреч и скорбям по потерям посвящались эти «пленумы» бывших владикавказских суворовцев. Большая библиотека Василия Васильевича хранит следы их интенсивной духовной жизни. Вот кто-то вычитал новую интересную страницу из истории — надо обязательно поделиться со своими братьями во кадетстве! И рождаются вот эти машинописные копии любопытных фактов, например, из книги Нины Фёдоровны Буровой, белоказачьей атаманши Майкопского партизанского отряда, изданной в Вашингтоне и, конечно же, у нас мало известной. Помимо интереса к экзотической фигуре русской дворянки, золотой медалистки Мариинского института, выпускницы Сорбоны и Московского университета, оставшей с двумя детьми от мужа в Екатеринодаре во время бегства белой Добровольческой армии и с оружием в руках боровшейся против Красной Армии вплоть до разгрома её отряда в 1920 году, пленения и приговора к расстрелу, земенённого пожизненным заключением на Соловках, откуда она потом бежала за груницу, — так вот: помимо обогащения своих знаний фактами, делающими представление об отечественной истории объёмным и объективным, братья во кадетстве ещё и оттачивали свой русский патриотизм новыми, более сложными чувствами, находя и в другой, оторванной части русского народа по мере ослабления братоубийственной ненависти Гражданской войны, созвучные мысли и настроения по отношению к общей Родине. Характерно, например, стихотворение о русской культуре, перепечатанное из той же книги Н. Ф. Буровой, без указания автора.

Русская культура — это наша детскаяС трепетной лампадкой, с мамой дорогой.Русская культура — это молодецкаяТройка с колокольчиком, с расписной дугой.

Русская культура — это сказки нянины,Песни колыбельные, грустные до слёз.Русская культура — это разрумяненныйВ рукавицах-варежках Дедушка Мороз.

Русская культура — это дали НевскогоВ бело-мёртвом сумерке северных ночей.Это радость Пушкина, горесь ДостоевскогоИ стихов Жуковского сладостный ручей.

Русская культура — смех сквозь слёзы Гоголя,Станиславского, Саввина, дивный наш балет,Лихость беспримерная, честь гвардейца-щёголя,Поле Бородинское — доблести завет.

Русская культура — это вязь кириллицыНа заздравной чарочке яровских цыган,Жемчуг на кокошнике у простой кормилицы,При чеканном поясе кучерский кафтан.

Русская культура — Пётр-гигант, Суворов,Зимняя канавка, дедушка Крылов,Зодчие-строители Киевских соборов,Троицкая лавра в бахроме лесов.

Русская культура — это кисть Маковского,Гений Менделеева, Лермонтов и Даль,Терема и церкви, звон Кремля Московского,Музыка Чайковского — тихая печаль.

Русская культура — это всё, чем славитсяСо времён Владимира наш народ большой,Это наша женщина, русская красавица,Это наша девушка с чистою душой.

Русская культура — наша жизнь убогаяС вечными мечтаньями, с замками во сне…Русская культура — это очень многое,Что найти не в силах мы ни в одной стране.

Кроме нескрываемого налёта питерского аристократизма автора («Детская», «простая кормилица») всё остальное-то до глубины души — наше. Читая и обмениваясь друг с другом таким чтением, бывшие суворовцы скрепляли в своих душах связь времён, которая более всего проявлялась в чести и достоинстве русского офицера. Недаром уже генералы и полковника, никогда ранее не звавшиеся «кадетами», называли теперь себя братьями во кадетстве.

Чуть ли не настольной книгой каждого был рассказ классика русской литературы Н. С. Лескова «Кадетский монастырь», в котором он вывел пленительные образы офицеров-воспитанников старого времени. Причём документальная основа рассказа придаёт особенную убедительность высоким нравственным качествам директора Первого петербургского кадетского корпуса генерал-майора Перского, эконома этого корпуса бригадира Боброва, доктора Зеленского и «отца Архимандрита», которые себя без остатка отдавали воспитанникам и действовали по единственно верному принципу воспитания — личный нравственный пример.

В рассказе есть эпизод, когда кадеты укрывали раненых декабристов, приползших к их корпусу, выходящему торцом на Сенатскую площадь. На следующий день после подавления восстания в корпус приехал разгневанный государь Николай Павлович.

— Отсюда Рылеев и Бестужев! — сердито сказал император. Глядя в лицо государя, Перский спокойно возразил:

— Отсюда Румянцев, Прозоровский, Каменский, Кульнев, Толь — все главнокомандующие.

— Они бунтовщиков кормили! — показал рукой царь на построенных во фрунт кадетов.

— Они так воспитаны, Ваше Величество: драться с неприятелем, но после победы призревать раненых, как своих.

Так ответил Перский, бесстрашно посрамляя самого императора, достойно защищая свою и кадетов честь. Николаю Павловичу осталось только нахмуриться, повернуться и уйти, оставив без последствий «дерзость» кадетов и их директора.

В офицерской службе бывают такие эпизоды, когда ты стоишь по стойке «смирно» перед высоким чином, до звона в позвоночнике ощущаешь напряжённый стержень всего того, что составляет твою личность: знания, опыт, достоинство, честь, нравственность, а в это время воля высокого чина противоречит всему, что ты есть. Выбор невелик: или сломать свой стержень, козырнув в знак согласия, или ответить так, как Перский, чтобы продолжать именовать себя офицером.

Я привёл этот литературный (на документальной основе) пример, потому что он по сути схож с поступком полковника В. В. Колесника в 1979 году, когда он докладывал двум высоким чинам разработанный им план захвата дворца Амина. Чины должны были утвердить план или отвергнуть. Они предпочли не делать ни того, ни другого — слишком ответственно… Впрочем о том, как поступил в этом случае Василий Васильевич речь впереди. Он сам расскажет об этом.

Продолжим тему идейной и нравственной стойкости «братства во кадетстве» из первых послевоенных выпусков. Заряженные неистребимой верой в строительство светлого будущего, полные уверенности в силе русского оружия, осенённые великими именами Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова, Ушакова и Нахимова, ещё живых полководцев Великой Отечественной войны, под знамёнами Ленина и Сталина они, готовые к любым подвигам, надели лейтенантские погоны в переломное для нашей страны время, связанное с так называемой «хрущёвской оттепелью», а разоблачением культа личности Сталина на фоне открытой Западом против Советского Союза и стран социалистического содружества «холодной войны», время создания не скрывающего враждебных намерений против нашей страны блока НАТО.