Кристиан Жак - Нефертити и Эхнатон Страница 5

Кристиан Жак рисует образ коварного злодея Азиру, князя Амурру. На мой взгляд, эту интересную фигуру не следовало бы оценивать так однозначно негативно. Азиатские провинции Амурру (горные и предгорные области Ливана) и Упе были созданы, как полагает В. Хелк, на месте разгромленных княжеств Кадеша и Тунипа. Их центрами стали города, не игравшие прежде значительной роли, – Симира и Кумиди. Во главе Амурру царь поставил человека местного происхождения, но не связанного с царским родом, – некоего Абди-Аширту (отца Азиру). Он занимал промежуточное положение между египетской администрацией (рабису Симиры) и местными правителями городов – хазану, то есть был как бы заместителем рабису. Абди-Аширта конфликтовал с князьями, освободил Симиру от захвативших ее войск города Шелаль, участвовал в походе хеттов против Митанни и, в конце концов, был убит (во время ответного рейда митаннийского царя Тушратты?). Несмотря на «неудобную» самостоятельность князя Амурру, его смерть оценивается в письме из Библа (ЕА 101) так: «Ведь они убили Абди-Аширту, которого царь (Египта) поставил над ними, а не они сами».

После смерти Абди-Аширты началась какая-то странная борьба между его сыновьями (союзниками которых стали портовые города Арвад, Тир, Берит, Сидон) и Риб-Адди, князем Библа. Сначала Риб-Адди захватил Симиру, потом, после хозяйственной блокады, этот город (и ряд других городов, союзников Библа) перешел в руки сыновей Абди-Аширты. Пленных египетских граждан Азиру заложил (!) в Митанни. Очевидно, речь шла о борьбе двух коалиций сирийских князей за контроль над крупным египетским центром, через который в Сирию поступало продовольствие. Тем не менее, в своих письмах Азиру настойчиво убеждает фараона, что продолжает оставаться вассалом Египта (хотя и совершает враждебные действия против лояльных царю князей). Он пишет: «Все, что князья давали, я тоже буду воистину давать, царю, моему господину, моему Богу, моему Солнцу, буду я, воистину, давать постоянно» (ЕА 157); «Пусть посланный моего господина придет, и все, о чем я говорил в присутствии моего господина, я дам: продовольствие, корабли, масло, дерево укарину и другое дерево я дам» (ЕА 161). Он ищет заступничества могущественного временщика Эхнатона Туту, который исполнял должность жреца царствующего фараона и был «устами верховными земли до края ее»:[21] «Вот, ты там, мой отец, и каково бы ни было желание Дуду, моего отца, напиши, и я воистину дам… Ты сидишь перед царем, моим господином… слов клеветы против меня не допускай» (Азиру – Туту, ЕА 158); «Что касается Дуду, вот, смотри, я направлю мое сердце и мои слова в направлении его сердца. Я буду действовать заодно с Дуду, моим господином» (Азиру – Хаи, ЕА 167). Он приезжает, по требованию царя, в Египет.

Двойственность поведения Азиру объяснялась тем, что в это время совершал свои рейды в Северной Сирии (то есть в непосредственной близости от Амурру) хеттский царь Суппилулиума. Азиру, этот «слуга двух господ», по меткому выражению итальянского ассириолога Марио Ливерани,[22] пытался поддерживать добрые отношения одновременно с двумя могущественными правителями. И, видимо, одно время платил дань обоим! Фараон выдвигает против него такое обвинение: «Вот, царь услышал, что ты заключил соглашение с человеком Кадеша (Этака-мой, князем Кадеша и союзником хеттов), что вы вместе вкушаете еду и питье. Если это действительно правда, то почему ты так делаешь? Почему ты заключил соглашение с человеком, с которым царь в ссоре?» Ответ на риторические вопросы фараона самоочевиден: потому, что Эхнатон не сумел гарантировать безопасность своего вассала перед лицом хеттской угрозы. И все-таки Азиру хранил верность Египту до смерти Тутанхамона – до того времени, пока соотношение сил в Северной Сирии не изменилось окончательно в пользу хеттского царя. А потом заключил с Суппилулиумой договор и стал его вассалом.[23] В составе хеттской империи царство Амурру, где правили наследники Азиру, существовало еще очень долго – до конца 12 в. до н. э.

На русском языке существует замечательное исследование: Перепелкин Ю. Я. Кэйе и Семнехкерэ. К исходу солнцепоклоннического переворота в Египте. М., 1979.[24] Его автор, проделав уникальный по своей тщательности анализ амарнских памятников, приходит к выводам, во многом отличным от концепции К. Жака. Так, он считает, что царица Нефертити не оказывала сколько-нибудь заметного влияния на государственные дела («Необыкновенное положение царицы рядом с фараоном было положением супруги, а не соправительницы» – с. 24). Что владелицей северного дворца и южной усадьбы Меру-Атон (до их передачи царевне Меритатон[25]) была побочная супруга царя, Кийа,[26] чье возвышение началось через несколько лет после женитьбы царя на Нефертити. Что в конце царствования – в 16 или 17-м году – Кийа стала соправителем Эхнатона (Сменхкара[27] же вступил на престол уже после его смерти). Что она впала в немилость еще до смерти Эхнатона, а Нефертити, напротив, оставалась царицей вплоть до смерти супруга. Что в царствование Тутанхамона, который сам не преследовал памяти Эхнатона, царская гробница в Ахетатоне была разгромлена противниками атонизма. Тогда же Эхнатон был вторично погребен в Фивах,[28] в гробнице 55, в золотом гробе, переделанном из гроба Кийи. Однако вскоре, «скажем, при фараоне Хар-м-ха (Хоремхебе. – Т.Е.), если только не позже, в укромный тайник нагрянули должностные лица с поручением истребить там имена и изображения отверженного преобразователя, вынуть его самого из гроба, а взамен положить туда другого царственного мертвеца» (с. 254). Этим «другим мертвецом» стал Сменхкара.

Ю. Я. Перепелкин реконструирует надпись на золотом гробе и интерпретирует ее как надпись Кийи, выражающую ее любовь к царственному супругу (с. 93). Поскольку эту надпись целиком цитирует К. Жак, мне кажется необходимым привести здесь и реконструкцию Перепелкина – чтобы читатель мог убедиться, насколько различными бывают прочтения одного и того же памятника.

1. Оказывание слов [(такою-то)] [Кэйе] [– жива она!(?)].

2. Буду обонять я дыхание сладостное, выходящее из уст твоих.

3. Буду видеть я красоту твою постоянно (– таково?) мое желание.

4. Буду слышать [я] голос твой сладостный северного ветра.

5. Будет молодеть плоть (моя) в жизни от любви твоей.

6. Будешь давать ты [мне] руки твои с питанием твоим, буду принимать [я] его, живущий правдою (?).