Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - Энтони МакКартен Страница 5

Ложную скромность можно простить, поскольку Галифакс, как показали его последующие действия, очень хотел сохранить в своих руках рычаги власти. В дневнике он писал: «Разговор и явная склонность [Чемберлена] ко мне вызвали у меня сильную боль в желудке. Я снова сказал ему, как и днем ранее, что если лейбористы заявляют, что готовы работать только со мной, то я должен ответить им, что не готов»[22].

Боль в желудке? Консерватор Р. А. (Раб) Батлер оставил совершенно иные воспоминания о разговоре с хитроумным Галифаксом после его встречи с Чемберленом: «Он [Галифакс] сообщил мне, что чувствует себя готовым взяться за эту работу. Однако ему казалось, что Черчиллю необходимо сдерживающее влияние. Но можно ли это будет сделать даже на посту премьер-министра или министра в правительстве Черчилля? Даже если Галифакс станет премьером, характер и опыт Черчилля все равно сделают того ведущей фигурой в „ведении войны“, а он быстро превратится в нечто вроде почетного премьер-министра»[23].

Несмотря на протесты Галифакса, это кажется более достоверной причиной его отказа от роли, которая знаменует собой пик успеха в британской политике. Сомнения Галифакса были порождены его положением в Палате лордов, не позволяющим ему стать премьер-министром в Палате общин. В каком бы положении оказался Галифакс, заняв место лидера нации?

Вряд ли его привлекала перспектива стать номинальным руководителем Великобритании, не имеющим реальной власти и во всем уступающим Черчиллю, который, как Галифаксу было прекрасно известно, был лучшим стратегом и военным лидером, чем он сам. Это было бы унизительно для человека такого положения и личных качеств. Но почему же другие политики так ложно истолковали его намерения? Лорды хотели Галифакса, король Георг VI хотел Галифакса, даже лейбористы хотели Галифакса. Все они готовы были поддержать человека, который неожиданно потерял интерес к подобной работе – по крайней мере, в текущей ситуации.

Вот так имя Черчилля оказалось в начале списка, что было совершенно невероятным. Все перевернулось с ног на голову. То, что всего несколько дней назад казалось немыслимым, теперь стало очевидным вариантом. Но подобный выбор устраивал не всех. Уж очень сложным, неприятным для многих человеком был Черчилль: позер, бахвал, хвастун, поэт, журналист, историк, авантюрист, меланхолик, предположительно алкоголик, явно пенсионного возраста – 65 лет, человек, которого постоянно преследовали неудачи, неспособный прочесть огненную надпись на стене, вечно ошибающийся – и слишком часто в те моменты, когда должен был действовать абсолютно правильно. Во время Первой мировой войны он совершил множество ошибок, самой катастрофической из которых была кампания в Галлиполи, когда в Восточном Средиземноморье погибло 45 тысяч граждан Содружества. С тех пор его стали считать опасным «ястребом». Большую часть последних десяти лет он провел в так называемой глуши, поскольку среди его провалов, помимо Галлиполи, числились также политические промахи в Ирландии, выступление против самоуправления Индии и жестокое подавление забастовки шахтеров в Уэльсе.

Казалось естественным, что после такого обилия ошибок Черчилль и сам сочтет себя неподходящим для поста премьер-министра. Он знал свои слабости. Знал, что в этот период своей карьеры стал предметом анекдотов и радостью карикатуристов – нам, кому известно, что сделал этот человек, это может показаться удивительным. Но, принимая во внимание масштабы его ошибок, кажется совершенно невероятным – и психологически невыносимым – предположить обратное. Сомневаться в амбициях Черчилля не приходится: он мечтал стать премьером с раннего детства, чтобы завершить семейное повествование, оставшееся незаконченным после смерти его отца, Рэндольфа. Но он понимал, что не сумел справиться с прошлыми кризисами, а теперь цена становилась чрезвычайно высокой. Однако если сам он испытывал сомнения в себе (Черчилль часто называл лидерство решительной реализацией информированного представления), то у нас нет оснований соглашаться с ним, поскольку эти сомнения не парализовали его, а позволили учесть альтернативные точки зрения. Подобные сомнения можно считать жизненно важным фактором разумного процесса принятия решений.

Типичное представление об Уинстоне в то время хорошо сформулировал сэр Эдмунд Айронсайд, начальник генерального штаба. Свое двойственное отношение к этой фигуре он отразил в дневнике: «Естественно, что единственным человеком, способным стать преемником [Чемберлена], является Уинстон, но он слишком нестабилен, хотя обладает талантом и способен довести войну до конца»[24].

Итак, хотя назначение на высший пост страны было еще под сомнением, Уинстон имел ценнейшее преимущество перед Галифаксом: у него был личный опыт военных действий. Он участвовал в англо-бурской войне и в Первой мировой, а также принимал участие в других кампаниях в качестве журналиста. Несмотря на все его промахи, этим он превосходил министра иностранных дел, который не имел представления ни о сражениях, ни даже о военной стратегии и всего месяц назад продемонстрировал полное невежество в военных вопросах: Робертс пишет, что, когда Галифакса спросили, «могла ли быть операция в Тронхейме более эффективной, чем в Нарвике, он был вынужден признать, что некомпетентен, чтобы ответить на подобный вопрос»[25].

Еще одним минусом Галифакса в глазах общественности была его приверженность политике умиротворения. Даже когда Гитлер продемонстрировал свою ненасытность, Галифакс продолжал твердить, что верит в мир – мир почти любой ценой.

Поразительно, что других серьезных претендентов на пост премьера в то время почти не было. Упала даже популярность Энтони Идена. В марте 1939 года Иден пользовался поддержкой 38 % британского населения: так показали результаты опроса общественного мнения по поводу кандидатуры будущего премьера[26]. Черчилль и Галифакс сумели собрать лишь по 7 %. Но Иден ушел с поста министра иностранных дел из-за несогласия с политикой умиротворения, проводимой Чемберленом. В правительстве он занял пост государственного секретаря по делам доминионов, и столь низкое положение практически исключило его из премьерской гонки.

Когда Галифакс устранился от борьбы, Черчилль – по манере, осанке и речи – стал казаться самым подходящим лидером нации.

Чтобы слегка упрочить свое положение, но при этом не казаться слишком навязчивым, Черчилль утром 9 мая встретился с ближайшими союзниками. Иден встретил его в Адмиралтействе. Пока Черчилль брился, он «пересказал мне [Идену] события прошлого вечера. Он считал, что Невилл не сможет сдержать лейбористов и придется формировать национальное правительство»[27].

Затем Черчилль встретился со старым другом, лордом Бивербруком, влиятельным газетным магнатом. Лорд Бивербрук пытался получить четкий ответ, кто же будет лидером. Черчилль снова не стал ничего скрывать и сказал: «Я буду служить при любом министре, способном вести войну»[28].

В тот же день Черчилль