Виталий Люлин - Когда усталая подлодка... Страница 5

Вот тут-то и сработало мое темное ракетное прошлое. Кобель,  шастая по чужой территории, помечает углы, чтобы отыскать обратную дорогу. Штурман  засекает ориентиры. Ни к тому, ни к другому оказался не способен.  Пламя песни любви спалило в моих мозгах все извилины. Помню лик подружки, продолжаю осязать ее тело, а как зовут — забыл еще в ресторане.  Ни имени, ни адреса, ну ничего нет в моей бестолковке. Корпуса, как близнецы. Подъезды — тоже. Двери и те одинаковые,  и отличаются только номерочками,  намалеванными краской. Кривой и пьяной рукой. Вспомнил, что  дверь моей подружки оббита дермантином и украшена стежочками в ромбик. Это уже кое-что. Можно сказать маячок.

Перескакивая из корпуса в корпус, из подъезда в подъезд,  носился как спринтер. Нашел пару похожих дверей. На мои звонки  открывали двери заспанные дамы, но не моя. Из третьей квартиры высунулся бугай водоизмещением поболее моего. Я и рта не успел раскрыть, как он сгреб меня в охапку и такое придал ускорение моему телу, что я летел до первого этажа,  не чувствуя ступенек под ногами. Хорошо, что шваркнул мне вослед тапочки. Обиделся, наверное, что я его в такую рань поднял. Вывалился из подъезда без корпусных повреждений.

Осмотрел окрестности с целью избрания очередного корпуса для поиска своего маячка. И тут меня клюнула в темя шальная мысль. Можно сказать,  гениальная. А что? Яблоко шмякнуло на голову Ньютону,  и он тут же начирикал закон всемирного тяготения. Мне на голову ничего не упало, но на глаза попалась красавица-телебашня. Мысль,  как молния, пронзила меня и показалась простой как репа, но гениальной.

Вот-вот начнутся передачи в телеэфире. Всякие там новости, в которые можно воткнуть сообщение о потерявшемся мальчике и показать его рожицу.  Уговорю дикторов, они меня и покажут. А я еще и вякну:

— Милая! Ты где? Отзовись! Я прилечу к тебе голубем сизокрылым…

Она услышит-увидит, позвонит на телестудию,  и я помчусь к ней. Допевать  песню любви. Во мне еще трепетал крылышками жаворонок. Глянул на часы — время подгребает к шести. Как революционный матрос на захват телеграфа, ринулся к зданию телестудии у подножия телебашни. Столь шустро, будто я был на взлете. Как певучая птаха. И мыслишки не шевельнулось в башке, что я не взлетаю, а лечу в пропасть. Жуткая и взрывоопасная смесь из алкоголя и хмеля любви  образуется в башке мужика. Термоядерный заряд!!!

Клеопатра

К дверям телестудийного здания я пришмыгал в подлодочном состоянии. В легонькой прострации и в абсолютной готовности к решительным действиям. На мое физическое состояние намекала малая стрелка часов,   разглядывающая  «6» на циферблате. Хмуро и кисло, будто разглядывает мои тапочки. Большая стрелка часов, будто Р-13 на стартовом столе, нацелилась на цифру 12, к старту в небеса.

— Старт! … — скомандовал я сам себе и вломился в двери  вестибюля. Прямо в объятья стражников права, порядка и социалистической собственности. На охране объекта стратегической важности  и стражники оказались матерые. Сами, как шкафы, а будки — у каждого сорок на сорок. Может,  и температура у них была под сорок (ночь провели на страже). Уж очень горячими оказались их объятья. Трепыхнулся,  было,  как карась в руке рыболова, да быстро сник. Дыхалку перехватило. Через пару секунд  в режиме «языка»  даю показания. Как можно вежливее излагаю цель своего проникновения на государственный объект.

— Молодец! Это ты здорово придумал!… — восхитились мордовороты моей гениальности. Придирчиво окинули меня взорами и раздобрились до участливости.

— Парень, ты — загляденье! Помочь тебе — сам Бог велит. И мы поможем. И очень просто. Отвезем прямо к Клеопатре. Мы знаем,  где она живет. Пару минут потерпи, пока мы вызовем карету… — завершили они допрос-осмотр  столь учтиво, будто перед ними не старлей, а, как минимум, ценнейший «язык» в генеральском чине.

— Мужики! С меня банкет. Прямо у Клеопатры его и учиним… — возрадовался я. Опрометчиво. Подкатила «карета». Обычный серый «газончик» с будкой. В народе эту карету называют «раковой шейкой».

— Что-то эта таратайка мало смахивает на свадебную. Не загреметь бы в ней в тар-тарары… — мелькнула мысль.

— Пошутили ребята насчет кареты. И где им ее взять, если в их распоряжении одни серые рыдваны, с окошками в клеточку. Что есть, в том и возят… — устыдился собственных подозрений.

— Спасибо,  ребята! Век буду помнить вашу доброту… — промолвил я радостно, влезая в будку. Один стражник влез в кабину, другие остались на крылечке. Я им трогательно помахал ручкой из  зарешеченного окошка. Они заржали. И мы поехали.

— К  Клеопатре… — подумал ее вожделенно, хотя и не совсем уверенно.

Хотелось бы сделать запись в вахтенном журнале: «06.30. Ошвартовался левым бортом к плавбазе «Клеопатра». Команде — мыться, петь и веселиться. Вахтенный офицер ст. л. Друшлаг»

Хрен там!

«Раковая шейка» ошвартовалась к воротам комендатуры.

— Ну, ментура  поганая! Вечно вы путаете Клеопатру с комендатурой!… —  взвыл я волком,  прежде чем оказаться на допросе у коменданта.

Комендант

Комендант, как все коменданты — даже без зачатков юмора. Подполковник, в черной флотской форме, но с красными просветами на погонах. Просветы, будто лучики, отлетали от его красной упитанной рожи и ложились на погоны могучих плеч. Могучесть этого детины не могла не вызвать восхищения.

— Попадаешься к такому в лапы, не только заставит заговорить, но и вырвет гланды у тебя, через твою ж…, не моргнув глазом… —  очень хорошо подумал о нем, настроившись на мажорный лад.

Силушкой Бог коменданта не обидел. Вместо юмора напихал в него недоверчивости. До неприличия много. Мой краткий рассказ о многолетней и многотрудной службе на потаенных судах выслушал в пол уха. Скороговорку о заработанном праве на отдых в лоне ЮБК (южного берега Крыма) пропустил мимо ушей.

На мой последний аккорд  трогательного признания (без пыток) окрысился.  Всего лишь и сказал ему:

— На пути к ЮБК у меня возникли кое-какие препятствия. Помогите их преодолеть…

Дурень! Знал же ведь, что если не хочешь нажить себе врагов, не проси ни у кого помощи.

— Все документы на стол!… —  рявкнул комендант. Будто скомандовал:

— Руки вверх!

И вот тут-то я полез по своим карманам. Впервые, как отвалил от борта-бочка Клеопатры. Сказочные бабка с дедкой  по амбарам, по сусекам наскребли жмень муки и замесили колобок. В своих карманах я наскреб… — только партийный билет. Из него даже колобка не сварганишь.

— А где же мои документы, банкноты и доллары… —  озадачился вслух, не прекращая траления карманов.