Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына Страница 5

Работа в этот раз как-то очень спорилась. За наличную оплату помогали оба водителя, и не было Гаврилыча, которому в этот же день поручили разгружать другую машину – маленькую «Газель».

Освободились рано и физическое самочувствие Платона, подкреплённое солидной денежной премией, было отменным.

Утром в пятницу он задержался в аптеке. В ожидании очереди Платон услышал от молодой женщины, обращённое в кассу:

– «А сколько они стоят?».

– «Смотря, в каком виде!» – поучала неопытную больную провизор.

– «В разжёванном – дешевле!» – помог покупательнице Платон.

В этот день заболела Надежда, и мужики оказались одни.

Платон опять клеил этикетки на банки.

Лёшка, поработав для себя на компьютере, после обеда взял опять же себе биодобавок и уехал домой.

А Гудин погонял шарики, отоварил нескольких посетителей, положив выручку в свой карман – авось до понедельника всё забудется, – и, щедро одарив себя, тоже пораньше тихой сапой и с полным портфелем чужих дорогих биодобавок двинулся к дому.

Платон вспомнил, что ещё ровно год назад начал писать стихотворение про Гудина под музыку известной песни из кинофильма «Весна». Он нашёл наброски и стал дописывать их, озаглавив: «Весенние потуги».

Наконец, глубокий снег растая,Оголил поляны и кусты.Тем ландшафт во всей красе представя,Воплотил реальность из мечты.

То, что за зиму ещё не сгнило,Превратившись по весне в дерьмо, –Под напором вешних вод поплыло,Очищая землю всё равно!

По бульвару снова шёл прохожий.А от птиц летели трели про апрель.Шёл прохожий с… загорелой кожейИз Египта…, и неся портфель.

Шёл Иван солидно, даже чинно,Хоть на пенсии уже давно.По походке старца было видно –На весну ему плевать всё равно!

Каждый день ведь он в заботе,Как бы «зёрнышко опять склевать».Как петух он держит путь к работе.На «грачей» и на «скворцов» начихать.

Пусть кричат себе, поют задорно.Пусть все слышат птичий перезвон.«Ведь весёлой птицей быть зазорно!» –Искренне считает он.

И на склад крадётся жадный дюжеТихой сапой «Ванька-озорник».Запихнул в портфель он банки туже,В маскировке поднял воротник.

Платон задумался, и отложил текст, так как пора было идти домой.

На следующий день он, в ожидании заряжания автомобильного аккумулятора продолжил стихотворение в гараже, чуть было, не потеряв нить, его идею, но вовремя спохватившись:

И я опять забил весеннюю тревогу.И птиц опять послал бы я во все концы.Но кто из них сейчас придёт мне на подмогу,Чтоб Гудин Ванька не обрезал все концы?

Ведь нам такая прыть не нужна!Для нас лишь только честность важна!И нам такой петух ни к чему!Об этом мы и скажем ему:

Да! Да…, да!Иногда!Но! Но…, но:Всё равно:

Слепят лучи,Журчат ручьи.И бывший лёд на Солнце тает.И даже пеньВ апрельский деньС берёзкой… переспать мечтает!

Журчат ручьи,Кричат грачи,И Ванька Гудин расцветает.Пока апрель –Мечтать не лень,И он с надеждой засыпает…

Ведь он решил: ему всё можно,Раз стоит сейчас на девок… хрен!И на старости, но осторожно,Совершить готов он адюльтер.

И в ответ так дерзко отвечает,Что смолкает птичий перезвон.Ванька искренне всегда считает,Что всегда везде прав лишь он.

«И честность не нужна никому!И говорить о том ему ни к чему!Скворцы, да и весна – ерунда!Да, да, да! Ерунда!И потуги мои – ерунда!Да, да, да! Как всегда!».

Но! Летят… гонцыВо все концы:Иван… плывёт –Ему дорогу!

Почти всю прошедшую неделю Нона готовила свои трофейные вещи к вывозу на дачу, попутно изливая душу Платону. Вскоре появился её младший сынок Олег – скрытый экстрасенс, студент. Мать стала хлопотать над чаем.

Проходя в узком месте своего кабинета мимо нагнувшейся к чайнику Ноны, Платон невольно слегка задел своим бедром её обширные ягодицы.

– «Э-эх!» – вздохнула женщина.

– «Ещё раз?!» – спросил мужчина.

– «Щаз…!» – пообещала она.

– «Разденусь!» – помог он.

И действительно, в их помещении в последние дни стало явно теплее.

Коммунальщики несколько не успевали за перепадами ночных и дневных температур. Через теперь постоянно открытую форточку в полуподвальное помещение ООО «Де-ка» врывался пьянящий, свежий, весенний воздух. А за окном природа осторожничала, ночным морозцем придерживая рьяную весну, очередная встреча с которой предстояла Платону опять на лыжне.

Бесснежная неделя во многих местах замусорила лыжню сухими листьями, мелкими палками и прочими дарами деревьев и кустов, сделав её невозможной для постоянного скоростного бега, а местами даже опасной. В хвойном лесу было ощущение, что идёшь не по лыжне, а по тропинке, во многих местах щедро присыпанной песком. Это многочисленные не истлевшие прошлогодние еловые и сосновые иголки нещадно тормозили лыжи, делая скольжение совершенно невозможным. Поэтому лыжник в этот раз не упирался, показав и соответствующее весьма посредственное время.

Воскресный поход сулил продолжение им уже пройденного. Но ночные заморозки покрыли тонкой корочкой льда весь лежащий на земле мусор, из-за чего неожиданно для Платона скольжение стало отменным.

Поначалу, опасаясь резкого торможения и возможного падения, он шёл осторожно. Но по мере отсутствия сопротивления и излишнего трения, Платон осмелел и прибавил ходу, да так, что в итоге без лишнего напряжения показал лучшее время в сезоне, на минуту туда, и на две минуты обратно улучшив рекорды. Домой возвращался довольный и не уставший.