Александр Суворов. Первая шпага империи - Арсений Александрович Замостьянов Страница 5

во главе небольшой люблинской команды во время многочисленных походов по Польше, хотя и оценивал боевые качества Штакельберга как посредственные. В ночь на 22 апреля 1772 года Штакельберг опростоволосится, будучи комендантом Краковского замка: поляки и французы тогда заняли замок, отбить его у них Суворову будет непросто. Суворов не стал делать из Штакельберга показательного виновника неудачи, хотя и отзывался о нём с презрением. В одном из писем Александру Бибикову Суворов даже снисходительно окрестил полковника «бедным стариком Штакельбергом», будучи на год старше этого «бедного старика».

Вскоре в Ландскроне сосредоточилась недурно вооружённая армия в 4000 человек под командованием французского бригадира Дюмурье – будущего генерала наполеоновской Великой армии, который станет умело громить противников республики в Голландии. Шарль Франсуа Дюмурье прибыл в Польшу с французским золотом и воинским искусством. Дюмурье составил весьма амбициозный план по активизации действий конфедератов. Он намеревался с помощью денег и пропаганды вчетверо увеличить шумливое воинство и действовать против группировки Суворова с шестидесятитысячной армией. До таких мобилизационных успехов конфедератам было далеко, но с прибытием Дюмурье их ряды заметно пополнились. Суворов не стеснялся применять против нового достойного противника свои методы ведения войны, хотя атака на Ландскрону покамест откладывалась. Обстановка в районе Люблина и Кракова быстро менялась, и Суворову приходилось подстраиваться под обстоятельства.

Один из мобильных партизанских отрядов, на которые рассчитывал Дюмурье, возглавлял Савва Чалый (Чаленко) младший, сын знаменитого мазепинского гайдамака Саввы Чалого, о жизни и гибели которого на Украине до сих пор поют песни. Сына гайдамака чаще называли на польский манер – Саввой Цалинским. А Суворов в донесениях обычно называл его кратко, по имени – Саввой. В лучшие дни отряд Цалинского достигал десяти тысяч сабель. Во всех походах его сопровождала мать, боевитая вдова гайдамака Чалого. Суворов получил сведения, что отряд Саввы Цалинского двигается к Люблину. Александр Васильевич тут же прервал блокаду Ландскроны и начал длительный поход, в котором места пребывания генерал-майора менялись как в калейдоскопе, и каждые два дня приходилось давать бои. Своими манёврами Суворов прикрывал Люблин, Варшаву и Литву от польских отрядов. Чалого Суворов намеревался разбить в Рахове. Суворов решился ночью напасть на сильный отряд маршалка Саввы Чалого, стоявший под Раховом: у Саввы было 400 драгун, слывших лучшими воинами конфедератов. В ночь на 18 февраля суворовская конница смела посты Цалинского, в первой схватке был убит польский ротмистр Мостовский. Подоспевшие суздальцы и санкт-петербургские карабинеры оттеснили цалинцев в корчмы. Конфедераты предпочитали защищаться из укрытий, а казаки уже хозяйничали в Рахове. Спешенные воронежские драгуны пошли в штыковую на корчмы. Сам Суворов появлялся на жарких участках боя, однажды даже оказался в смертельной опасности наедине с несколькими польскими драгунами, засевшими в корчме. Казаки по оплошности открыли огонь по укреплению, когда Суворов вёл переговоры. Всё обошлось, отряд Чалого рассеялся, а в руки Суворова попал внушительный обоз с провиантом и более сотни пленных. Французы распространяли слухи о том, что Чалый был захвачен в плен Суворовым и умер под пытками. Это неправда: отряд был разбит, но самому Савве удалось бежать. Отряд Саввы Цалинского уже не являлся серьёзной боевой единицей, хотя Суворов ещё получал противоречивые сведения о пребывании неугомонного вояки в разных районах Речи Посполитой – то с Пулавским, то с другими соединениями. В конце концов он ушёл в Литву, где дважды потерпел поражения от полков коронного гетмана графа Ксаверия Браницкого. При этом всякий раз Савве удавалось избежать плена. Смерть настигла Савву Цалинского 13 апреля 1771 года. Тяжело раненый командир конфедератов умер на руках собственной матери.

17–18 февраля, когда Суворов в Рахове бился против Саввы, капитан Суздальского полка Алексей Панкратьев с сотней солдат отразил нападение польского отряда в Краснике и несколько часов держался против новых атак. Суворов 18 февраля прискакал в Рахов. Поляки спешно ретировались. С восторгом выслушал Суворов рассказ о подвиге капитана Панкратьева. В нескольких рапортах Веймарну он настаивал на награждении отличившегося офицера. Не так давно Панкратьева обошли наградой: «Множество младшее его выходили в майоры» – и обиженный капитан уже подумывал об отставке. Суворов докладывал Веймарну: «По полку рота его всегда была из первых, как её и ныне соблюл. Служит давно, был всегда храброй и достойной человек, и государыня потеряет в нём одного из лучших майоров». Не забыл Суворов и сержанта Степана Долгова-Сабурова, героически проявившего себя в бою при Краснике. На заслуги этого солдата указал капитан Панкратьев.

1 марта Суворов послал Веймарну очень странное описание плана ближайших действий против конфедератов под Ландскроной и Ченстоховым. Донесение было зашифровано:

«Сей план весь положен на образ наступательной, в разсуждении, что нигде оборонительной против Бунтовников, яко пресмыкающихся и насекомых невозможен. Нигде от них, не токмо укрыться, но и оным дорогу пресечь не можно, а между тем порода их умножается, как Лернейская гидра».

Действительно, если вести против конфедератов войну осмотрительную, закрепляясь на определённых позициях и отбиваясь от польских отрядов, на месте каждой отрубленной головы немедленно вырастали новые. Нужно было разбивать и уничтожать противника, и Суворов чувствовал в себе силы на это. Начиналась Краковская операция – новый быстрый поход, в котором Суворов действовал против Дюмурье и Пулавского скоростными манёврами.

Поляки задумали прервать поход Суворова и дали бой на переправе через реку Дунаец. Суворов писал о той схватке: «С хорошею дракою переправились мы за Дунаец, вброд». Опрокинув поляков на переправе, он последовал вперёд с войсками, сохранившими полную боеспособность. Скоростная краковская экспедиция Суворова продолжалась. На подходе к городу поляки снова безуспешно атаковали суворовский отряд. В Кракове суворовские войска пополнились частями полковника Древица и подполковника Эбшелвица. Теперь отряд Суворова состоял из 3500 человек. Генерал-майор бросил войска Петра Шепелева и Ивана Древица на шанцы под монастырём Тынцом. Шепелев овладел редутом – затем конфедераты выбили из редута русских, однако по приказу Суворова Шепелев вторично заставил их отступить. Изобретательный Дюмурье пытался контролировать действия Суворова – был он и в Тынце. Посчитав оборону редутов и монастыря бесперспективной, Дюмурье вместе с конным отрядом ускакал в Ландскрону. Взяв у противника две пушки, Суворов также принял решение перенести бой в Ландскрону и прекратил атаку Тынца.

Потрепав польские отряды под Краковом, Суворов получил возможность вернуться к Ландскроне – к самому крепкому орешку. Быстрый переход являлся залогом победы. Именно там, в Ландскроне, снова располагались лучшие силы Барской конфедерации во главе с Дюмурье, облюбовавшим эти укрепления. За счёт быстрых манёвров Суворову удалось появиться там, когда Дюмурье не ожидал нападения. Ландскронский замок Дюмурье насытил артиллерией, разместил там полуторатысячный гарнизон. Остальные силы заняли удобные высоты возле замка. Одним флангом польские позиции упирались