Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора Страница 5

Согласно одной из версий, на роковой пятигорской дуэли Монго был секундантом поэта, и впоследствии многие его осуждали за то, что не сумел удержать от нее друга. Но официально зафиксированный в документах следствия как лермонтовский секундант князь Александр Илларионович Васильчиков считал, что Монго был бессилен тогда что-либо изменить в ходе событий. Как считал князь (преданный военному суду, но помилованный императором Николаем I): «Столыпин?! На каждого мудреца довольно простоты! При каждом несчастном событии недоумеваешь потом и думаешь, как было упущено то или другое, как недосмотрел, как допустил и т. д. Впрочем, Столыпин серьезнее всех глядел на дело и предупреждал Лермонтова, но он по большей части был под влиянием Михаила Юрьевича и при несколько индолентном[2] характере вполне поддавался его влиянию».

Жена Аркадия Алексеевича Вера была дочерью выдающегося российского государственного деятеля, соратника Михаила Михайловича Сперанского графа Николая Семеновича Мордвинова (1754–1845), которого в определенном плане можно считать идейным предшественником Петра Аркадьевича в попытке реформирования империи. Во всяком случае, сам Петр Аркадьевич хорошо знал о проектах мордвиновских реформ и они явно наложили отпечаток (конечно, в применении к новой исторической обстановке) на его собственную стратегию преобразований.

Мордвинов был одним из наиболее видных российских флотоводцев — он успешно командовал линейным кораблем «Георгий Победоносец», во время Русско-турецкой войны 1787–1791 годов — Лиманской флотилией, возглавлял осаду с моря, бомбардировку и штурм Очакова. Его легендарная личная храбрость поражала современников и, что показательно, проявлялась не только в бою. Мордвинов был единственным членом Высшего уголовного суда, отказавшимся подписать смертный приговор руководителям мятежа на Сенатской площади, что явно потребовало не меньшего мужества, чем пребывание под турецкими ядрами.

На протяжении нескольких царствований Николай Семенович занимал видные административные должности — в том числе был председателем Черноморского адмиралтейского совета, членом Адмиралтейской коллегии, первым российским министром морских сил. Однако не менее, чем заслуги в развитии флота, важны попытки реформ, которые Мордвинов пытался проводить на должностях члена Государственного совета и председателя Департамента государственной экономии, а впоследствии члена Финансового комитета и Комитета министров.

Мордвинов, как впоследствии и Столыпин, был абсолютно убежден в том, что консервация устаревших социально-экономических отношений и политического строя обречет Россию на отставание от остальных великих держав и второстепенную роль в мире. Мордвинова и Столыпина объединяло также и то, что реформы для них не являлись самоцелью — они считали, что любые преобразования должны укреплять, а не ослаблять государство (что, увы, неоднократно случалось в отечественной истории).

В экономической сфере Мордвинов добивался превращения империи в индустриальную державу, что предполагалось достигнуть реализацией комплекса стратегических мер. Наиболее важные из них — освобождение крестьян без земли (что должно было дать рабочие руки для интенсивного развития индустрии), внедрение при государственной поддержке в производство последних научных достижений, финансовая реформа и всемерная поддержка российского предпринимательства (в том числе путем предоставления податных льгот). В области землепользования боевой адмирал был убежден, что управление казенными землями со стороны государства неэффективно и их следует передать представителям высшей аристократии для организации образцовых хозяйств.

Но одними экономическими реформами стратегия Мордвинова не ограничивалась — он считал, что родовитое дворянство должно обладать определенными политическими правами. Де-факто это являлось бы (при сохранении политической стабильности) переходом от самодержавия к установлению конституционной монархии по британскому образцу.

В общем, нельзя не заметить, что план мордвиновских реформ стал шагом к будущей столыпинской политике модернизации Российской империи, приведению ее в соответствие с вызовами времени. Общей, в значительной мере, была и нереализованность реформ: почти полная — мордвиновских и не доведенных до «увенчания здания» — столыпинских.

Двоюродный дед Петра Аркадьевича генерал-лейтенант Николай Алексеевич Столыпин (1781–1830) был одним из героев Отечественной войны 1812 года. Он был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени (император Александр I своим рескриптом пожаловал его вместо более низкого — 4-й степени, к награждению которым Столыпина представил генерал Петр Христианович Витгенштейн) за сражение под Витебском, а в заграничных походах Николай Алексеевич отличился под Данцигом. В 1830 году, будучи севастопольским губернатором, во время чумного бунта генерал был захвачен при штурме губернаторского дома и потом обезумевшей толпой забит на улице дубинами и камнями. В этом факте нельзя не увидеть какой-то рок: так же — мученически — погиб еще один предок Столыпина — капитан в отставке Даниил Александрович Столыпин (1728–1773): он был зверски убит во время Пугачевского бунта в Краснослободске Пензенской губернии. Думается, Петр Аркадьевич не мог не вспоминать страшную смерть предков, когда выходил к предельно наэлектризованным демонстрациям в Саратове — тогда каждое неверное слово или движение могли стоить ему жизни.

Брат Николая Алексеевича Александр Алексеевич Столыпин хоть и не дослужился до генеральских чинов, но был храбрым офицером и состоял личным адъютантом Александра Васильевича Суворова во время Швейцарского похода.

Несколько выбивается из списка блестящих военачальников и офицеров прадед Петра Аркадьевича Алексей Емельянович Столыпин (1744–1810). Его увлечением было не военное дело, а коммерция. После службы в Лейб-кампанском корпусе и отставки в чине поручика Алексей Емельянович построил возле имения оборудованные по последнему слову техники винокуренные заводы и сумел получить (каким способом, можно только догадываться) крайне выгодные казенные подряды на поставки вина военному ведомству. Это сделало его владельцем крупнейшего состояния и позволило завязать прочные связи в среде высшей придворной аристократии. Предприимчивого помещика избирают предводителем пензенского дворянства, а его прибылей хватает не только на покупку роскошных домов в Петербурге и Москве, сел в Пензенской губернии, но даже на такую прихоть, как содержание одного из лучших в России крепостных театров (позднее столыпинская труппа станет основой московского Малого театра). Деньги и связи дали возможность Алексею Емельяновичу доказать древность своего рода и внести его в VI часть дворянской родословной книги Пензенской губернии, что делало Столыпиных столбовыми дворянами (это было значительно престижнее просто потомственного дворянства).