Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 5

в округе. Он не был гасконцем, но вел себя как один из них. Ростом шести футов, он был силен, как бык, и неподатлив, как дубленая кожа. К тому же он был одним из лучших фехтовальщиков Европы. Сын парижского каменотеса, женившегося на немке — торговке фруктами, Ожеро вырос в самом бандитском округе Парижа и свои первые деньги зарабатывал в качестве лакея. Его уволили за соблазнение горничной. После этого он устроился официантом и был снова уволен — за соблазнение официантки. Не то чтобы он был неисправимым бабником — просто ему нравилось жить в условиях постоянной опасности. Вскоре он, видимо, начал думать, что найти такую жизнь ему будет легче, если он перестанет быть гражданским лицом. Примерно в восемнадцать лет Ожеро поступает в кавалерию и после неудачного начала, кажется, становится заметной фигурой, прославившей себя среди рядовых как превосходный фехтовальщик, быстро расправившийся с двумя известными дуэлянтами, которых он уложил наповал. Однако вскоре после этого у него случилась серьезная неприятность. Какой-то молодой офицер ударил его тростью; офицер даже не успел вызвать свой эскорт, как шпага Ожеро пронзила его насквозь. Ожеро пришлось бежать в Швейцарию, где он некоторое время зарабатывал на жизнь, торгуя часами. А затем он перевозит свой ранец в Константинополь и даже еще дальше — в Одессу, где, к его облегчению, шла, по его мнению, первоклассная война. Там он вступает в русскую армию в чине сержанта. Однако однажды он приканчивает русского солдата, и ему приходится удирать в Пруссию, где он вступает в прославленную армию Фридриха Великого. Здесь он мог бы сделать себе карьеру, однако в Пруссии существовало сильное предубеждение против иностранцев, и поэтому его продвижению по службе чинили препятствия, так что в конце концов ему пришлось дезертировать из армии и бежать на запад.

Дезертирство из прусской армии было чревато большими опасностями. Прусским крестьянам, отлавливавшим дезертиров, выплачивалось за это приличное вознаграждение; дезертиров же расстреливали. Однако такого рода риск едва ли мог остановить шестифутового детину, на счету которого уже были два знаменитых дуэлянта, один офицер гвардии короля Франции и какое-то количество турок, убитых во время русской кампании. Ожеро собрал маленькую армию сорвиголов и пробился с ними к границе. Таким образом, пруссаки потеряли одного из лучших солдат, которых они только могли заполучить, а заодно и еще около сорока отличных рубак.

Однако на этом приключения Ожеро только начинались. Несмотря на свое мощное телосложение, он был великолепным танцором и некоторое время добывал себе в Саксонии пропитание уроками танцев. Можно полагать, что он научился хорошо владеть ногами, еще будучи фехтовальщиком-дуэлянтом. Так или иначе, он пользовался у дам большим успехом, пока уроки танцев не прискучили ему и он не переехал в Афины, где серьезно влюбился в некую прелестную гречанку, вместе с которой они решили перебраться во Францию. Ожеро прослышал, что на его родине происходит отличная драчка, и ему не хотелось упустить возможность поучаствовать в ней. Однако на пути во Францию его подстерегала беда. Путешествуя на лодке, он и его жена попадают в Лиссабон, где его принимают за потенциального революционера и передают в руки всесильной инквизиции. Это приключение могло бы стать для него последним, но судьба снова улыбнулась ему. Очаровательная супруга Ожеро уговорила отважного капитана одного французского торгового судна помочь ее мужу. Тот, со своей стороны, заявил португальским властям, что, если они не передадут ему пленника немедленно, он лично объявит войну их провинции от имени Франции, и с триумфом вернулся во Францию вместе с будущим маршалом. Слухи оправдались. Во Франции продолжали происходить тяжелые бои, и Ожеро с радостью бросился в один из них, став в итоге дивизионным генералом, причем практически сразу.

Пьер Ожеро пробовал себя и в некоторых гражданских специальностях. Интересно, что во Франции тогда жил еще один молодой солдат, интересы которого также были направлены на одну из таких специальностей, точнее, на профессию пекаря. Никола Жан де Дье Сульт происходил из почтенной крестьянской семьи, жившей в деревне Сен-Аман-де-Бастид близ Альби. Еще юношей он поступил в пехоту и дослужился до звания сержанта, но непосредственно перед революцией у него неожиданно появилось горячее желание стать деревенским пекарем. Неясно, было ли это устремление вызвано недостатком перспектив на продвижение в королевской армии или же следствием детской радости оттого, что, раскатывая тесто, ему можно придавать самые причудливые формы, однако настоятельная необходимость смены профессии была налицо. В последующие годы Никола будет проявлять довольно странные амбиции и пускаться во все тяжкие, чтобы их удовлетворить, но на сей раз он внял возражениям со стороны семьи и вернулся в армию. В тот момент, когда открылись перспективы для многообещающих молодых людей, Сульт быстро вырвался вперед, и вскоре его начали считать превосходным тактиком. Он был хладнокровным, рассудительным человеком, вполне способным контролировать свое настроение. От природы у него был хороший вкус; со временем ему стали нравиться красивые вещи, мебель, прекрасные картины, драгоценности и в особенности короны, если их можно будет приобрести в обмен на какие-нибудь пустяки. Но все это — еще далеко впереди. В первые же дни революции он был озабочен тем, как обеспечить хорошее о себе мнение со стороны своих начальников.

Бернадота, Ожеро, Сульта и даже тугодума Лефевра и методичного Периньона до некоторой степени подстегивали их личные амбиции, а вот еще один рядовой, сын юриста из Безансона, носивший впечатляющее имя Бон Адриен Жанно де Монси, вообще не имел никаких личных амбиций, за исключением, пожалуй, стремления к тому, чтобы ему было позволено спокойно служить в армии, одинаково ровно относясь и к офицерам и к рядовым.

Из всех наполеоновских маршалов Монси, видимо, был единственным, кто мог производить на императора впечатление величием своей души. Он был красивым, скромным, спокойным человеком, который, кстати, вполне радовался своей военной карьере как альтернативе изучению права. Еще юнцом он трижды убегал из дома, чтобы вступить в армию; его дважды приводили домой и засаживали за учебники. После третьей попытки борьба была прекращена и ему было разрешено остаться служить в жандармерии. Когда разразилась революция, демократичность Монси склонила его на сторону республиканцев, и он начал быстро идти вверх по служебной лестнице. Хотя будущее сулило ему здоровье, почести, герцогский титул и несколько неумело проведенных кампаний, потомство будет вспоминать его не за это, а за одно-единственное письмо, о котором будет рассказано в конце этой книги. Для понимания его человеческой сущности это письмо даст больше, чем целая биография.

Любопытно, сколько же людей, впоследствии вошедших в окружение Наполеона, убегали мальчишками