Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя Страница 5

В землянке с Аней долго, с час или два, разговаривали партизанские разведчики.

В отряде Рощина Аня договорилась об установлении регулярной связи с разведчиками отряда. Когда Женя хотела отдать Ане ее красный шарф, Тим Поздняков предложил использовать этот шарф как предметный пароль.

— Мы еще не знаем, Аня, кто именно придет к тебе от нас в Сещу. Может, и Женя, когда поправится, а может, и не Женя. Так вот, наш связной придет к тебе в этом шарфе. И ты сразу узнаешь, что это наш человек. Договорились?

Аня вернулась в Сещу усталая и задумчивая — разведчики дали ей новое и очень трудное задание. Аня не знала, удастся ли ей выполнить его.

Через несколько дней к Ане — она стирала дома белье — постучалась незнакомая девушка с Аниным красным шарфом на шее. Это была связная Рощина — Маруся Кортелева из Шушероза.

— У вас не найдется соли сменять на муку?

Маруся, получив у Ани разведсводку, отнесла ее в «почтовый ящик», в тайник на болоте Сутоки, за сосняком около деревни Будвинец. Туда по ночам из лесу приходили за разведсводкой Тим Поздняков, Андрей Тарасов или Шура Гарбузова.

Вскоре Маруся подключила к этой работе своего брата Ивана Кортелева. Встречались чаще всего на явочной квартире Сенчилиных, реже в домике Варвары Киршиной. Встречались так часто, что связные совсем с ног сбились, и рощинцам пришлось выделить Кортелевым коня с повозкой. На этой повозке Иван один или с меньшим братом Петей возил будто бы родичам в Сещу то дрова, то ячмень, а под дровами или в мешке ячменя провозил и письма подпольщикам. Не раз в обратный путь он прихватывал вместе с разведсводками оружие и патроны для партизан.

Поначалу связисты попробовали пробираться в «мертвую зону» без пропусков — по кустикам да овражкам, по межам да жнивьям. Но таких почти всегда вылавливали патрули и охранники. Вскоре, однако, Аня многих снабдила пропусками из сещинской полиции с печатями и подписями начальников, все честь честью, как полагалось при «новом порядке». Откуда такая благодать, такая манна небесная, никто, конечно, у Ани не спрашивал. И так связники ходили и ездили летом, ходили и ездили зимой, в мороз и пургу. Причем не за деньги делали они эту самую трудную и опасную в своей жизни работу.

2. «Желтый слон»

Да, Сашок опять видел вагон с «желтым слоном»! Эта весть, переданная Аней Морозовой по подпольному «телеграфу», долетела до лагеря Рощина, в котором обосновал свою «радиорубку» Аркадий Виницкий. Аркадий немедленно зашифровал радиограмму: «Замечен еще один железнодорожный вагон с «желтым слоном»…»

Радиограмму приняли и расшифровали в штабе 10-й армии. «Десятка» тотчас размножила секретную радиограмму и направила ее и в штаб фронта, и в ставку Верховного Главнокомандующего, где очень интересовались «желтым слоном».

Еще бы! Этот «желтый слон» мог принести новые неслыханные страдания миллионам мирных советских граждан, мог убить и искалечить сотни тысяч солдат, сделать войну еще более жестокой и бесчеловечной. Ведь этот «слон» мог в несколько минут уничтожить целую дивизию. Он душил, ослеплял. Он отравлял воду и землю. Он поражал или только легкие, глаза, кожу человека, покрывая ее страшными нарывами и язвами, или же весь организм сразу.

Бросить на чашу военных весов «желтого слона» — вот о чем думал Гитлер.

Саша Барвенков, бесшабашный четырнадцатилетний беспризорник, бывший детдомовец, занесенный военным ураганом невесть из каких мест в Сещу и ставший верным помощником Ани Морозовой, первым сообщил о диковинной эмблеме, о «желтом слоне» на запломбированных вагонах, прибывших из Германии на сещинскую ветку прифронтовой железной дороги.

— Хотел подобраться поближе, — доложил Сашок Ане, — да охрана больно сильна. Вся ветка оцеплена.

Получив впервые донесение о «желтом слоне», Аркадий Виницкий не придал ему особого значения. С «желтым слоном» ему еще ни разу не приходилось сталкиваться, другое дело — «медведи», «зайцы», «гончие»…

Военный радист лейтенант Аркадий Виницкий попал в окружение под Брянском. В Брянском партизанском отряде Виноградова он, сконструировав радиопередатчик, связал отряд с Большой землей. Первого апреля 1942 года он переправился по заданию «Десятки» через Десну и вскоре прибыл в паргизанский отряд Рощина. Базируясь в этом отряде, он вел с его помощью разведку Сещи, Дубровки, Рославля. В начале лета в Клетнянский лес стали прилетать самолеты с Большой земли. Они чаще сбрасывали партизанам грузовые тюки с боеприпасами и продовольствием, но иногда садились на лесные партизанские аэродромы. Кстати, на первом же «кукурузнике» улетел летчик Дмитрий Чернокнижный…

Наше командование, услышав о появлении «желтого слона» между Рославлем и Брянском, потребовало от Аркадия дополнительных сведений. Из радиограммы «Десятки» Аркадий понят, почему Большая земля заинтересовалась «слоном».

«Желтый слон» — символ химической войны — был эмблемой «дымовых» частей вермахта, его химических войск.

Аня вскоре сообщила о новых вагонах, меченных «желтым слоном», о появлении в Сеще подразделений химических войск с желтыми погонами.

«Ясно! — подумал Аркадий, получив это важное донесение и спешно зашифровывая радиограмму-молнию. — Хотят прорвать фронт с помощью отравляющих веществ. Каких ОВ? Стойких (иприт, люизит) или нестойких (фосген, синильная кислота, хлор)? А может быть, в вагонах не только снаряды, но и химические авиабомбы? Может быть, Гитлер готовит газовый налет на Москву?..»

От одной этой мысли кровь стыла в жилах.

А тут новая разведсводка Морозовой: «В Сещу привезли кислородные баллоны и маски. Говорят, для высотной бомбежки Москвы!..»

Через несколько дней Шура принесла от Марии Иванютиной еще более важные данные, добытые подпольщиками: немецкое командование приступило к выдаче солдатам и офицерам противогазов новейшего образца.

«Неужели мы находимся на грани химической войны?» — взволновался Аркадий, посылая в эфир свои позывные.

Командование запросило: «Нельзя ли добыть и переправить на Большую землю новый немецкий противогаз? Вышлем самолет…»

Это было очень ответственное задание. И выполнил его все тот же Сашок — юный подпольщик Саша Барвенков.

…Саша Барвенков уже два часа слонялся по станции. Похож он был на беспризорника, каких много развелось на оккупированной территории, где распались многие семьи и все детские дома. Ходил он оборванный, грязный, босой и для пущей наглядности носил нищенскую суму с объедками. Ходить по станции было далеко не безопасно. Немцы уже много раз устраивали облавы на беспризорников, допрашивали, отправляли мальчишек и девчонок неизвестно куда. Сашок уже дважды убегал из рук немецких охотников за беспризорниками. Немцы отлично знали, что партизаны используют подростков, посылая их в разведку под видом побирушек, и потому отправляли их в лагеря смерти. Сашок держался подальше от патрулей, часовых и щитов с надписью «Ферботен!» и одновременно всюду высматривал солдат с круглыми металлическими коробками на правом боку.