Борис Носик - Мир и Дар Владимира Набокова Страница 5

Дмитрий Николаевич Набоков, муж-любовник этого семейного треугольника, был намного старше своей жены. Но по всей видимости, он отлично исполнял свой долг в отношении двух баронесс, дочки и матери, ибо за шесть лет сделал бабушке Набоковой четверых детей, несмотря на отвращение, которое она испытывала, разделяя с ним ложе. «Ноги у него были холодные, как лягушка», — рассказывала она.

Она не испытывала к любовнику матери никаких чувств, так что отцовство последующих ее пяти детей так и не было с точностью установлено. Отцовство троих из них приписывали очень высокопоставленным персонам, четвертый был самого смутного происхождения; что касается последнего, то он был, по всей вероятности, плодом нежной ее привязанности к наставнику одного из старших сыновей. Она говорила об этом намеками, никогда не называя ни имен, ни точных дат.

«В конце концов, — добавляла она, — разве мать Петра Великого не имела великого множества любовников, да и отцом Петра тоже ведь был вовсе не царь Алексей, а человек по фамилии Стрешнев…»

Ее мотовство доставило мужу немало неприятностей, и, возможно, именно его последствия побудили уходящего в отставку министра предпочесть денежный дар графскому титулу…

Если мы несколько задержались на специфическом семейном устройстве министра юстиции и на его безумной кончине, то вовсе не для того только, чтобы развлечь нашего серьезного читателя. Мы ведь тоже ищем «развития и повторения тайных тем в явной судьбе» и, пусть даже несколько забегая вперед, пытаемся ответить на вопросы, которые так часто задавали Набокову его критики и читатели: «Откуда все эти странности в ваших романах? Все эти безумцы, извращенцы? Да где вы их видели в жизни?» Набоков обычно отвечал, что он просто-напросто выдумщик, но мог бы ответить и по-другому. Кстати, дедова история в перевернутом виде (зато именно в том, в каком она реализовалась в жизни Эдгара По) отражена и в «Волшебнике», и в «Лолите».

Несмотря на эти странности брака Д.Н. Набокова, девять его детей с благодарностью вспоминали свое счастливое детство. Из всех девяти нас в наибольшей степени интересует шестой, самый любимый сын матери, — это он стал не только любимым отцом главного героя нашей книги, но и одним из главных героев набоковских книг. Речь идет о Владимире Дмитриевиче Набокове. Он родился в 1870 году в Царском Селе под Петербургом. Отец его в ту пору еще был полновластным министром юстиции. Впрочем, и позднее он оставался близок ко двору и получил еще Крест Святого Андрея, так что перед самым блестящим, самым любимым, самым способным и красивым из его сыновей открывалась великолепная карьера. Вначале он успешно проходил курс домашнего обучения с лучшими учителями и наставниками, потом (чтоб лучше подготовить его к университету) отдан был в престижную Третью гимназию, которую (несмотря на свое отвращение к гимназической рутине) закончил с золотой медалью. Ненависть к гимназическому духу, насаждаемому министром просвещения гр. Толстым, возможно, уже тогда сместила его симпатии влево, к бунту, что произошло и со многими его соучениками, например, с братом его Константином или знаменитым Петром Струве. У юного Набокова были уже тогда и стремление первенствовать, и все данные для первенства. После гимназии он отдан был в то же Императорское училище правоведения, что и старший брат Сергей, но вскоре обогнал брата: если Сергей окончил училище с золотой медалью девятнадцати лет от роду, то Владимир ту же золотую медаль получил в шестнадцать. Осенью 1887-го Владимир Набоков Старший поступил на юридический факультет университета, где, по свидетельству современников, атмосфера в те годы была не менее удручающей, чем в гимназии. В марте 1890 года в университете началось движение протеста, и во время студенческой демонстрации 19 марта вместе с другими смутьянами был арестован и Владимир Набоков, сын бывшего министра юстиции. Испытывая некоторую неловкость, начальство попыталось отпустить его, невинно напомнив, что отец ждет его к ужину. Будущий юрист дерзко осведомился, будут ли остальные арестованные также ужинать у себя дома. Получив отрицательный ответ, он сказал, что останется с товарищами. Тогда он и познакомился с тюрьмой «Кресты», откуда все они были выпущены через четыре дня: друзья его считали, что скорым освобождением обязаны именно его упрямству. Или его благородству, которому он оставался верен до последней минуты своей жизни (в дни трагической весны его гибели один из его товарищей по университету вспомнил вдруг эту первую, далекую уже бунтарскую весну их юности и написал о благородной роли, которую играл тогда студент Набоков).

Итак, он все решительней склонялся к бунту. Незадолго до мартовской забастовки студентов министр юстиции Манассеин разразился антисемитским докладом о «засилье» евреев в адвокатуре. Умеренный либерал Дмитрий Николаевич Набоков в бытность свою министром никому не позволял подобных выходок, однако к тому времени он уже четыре года находился в отставке. Сын его остро переживал всю унизительность этих «государственных соображений» для его «расово неполноценных» соучеников и друзей. Так день за днем среди многих умеренных или просто правых Набоковых созревал протестант, левак, или, как писал позднее его сын (в неопубликованной главе автобиографической книги), «здоровый и жизнерадостный бунтарь». Изучая право, В.Д. Набоков все больше проникался идеями конституции, индивидуальной свободы и либерализма. Окончив в 1892 году университет и отбыв военную службу, В.Д. Набоков поступил на службу в престижную канцелярию, а потом уехал изучать право в Германию. Там он и получил письмо от знаменитого Таганцева, приглашавшего его преподавать в Императорском училище правоведения. Таганцев видел в блестящем молодом ученом своего законного преемника. В 1896 году В.Д. Набоков начал читать курс в этом прославленном училище. Уже во вводной лекции он говорил о правах индивида перед лицом закона и его ответственности перед законом, равной для всех членов общества. Индивидуальные эти права и ответственность принадлежат личности, и их нельзя вменять целым группам и категориям людей, которые отчего-либо представляются власти опасными или просто отличными от других групп и категорий — будь то бродяги или гомосексуалисты, бывшие узники или евреи, политические ссыльные или цыгане. Именно эти взгляды В.Д. Набокова довольно последовательно отстаивал позднее в своем творчестве его знаменитый сын-писатель, которому пришлось быть свидетелем классовых и расовых притеснений в странах изгнания, где ему довелось жить и откуда он бежал, гонимый тоталитаризмом; подобно отцу, он с неизменностью отстаивал права личности, пусть даже самой непредсказуемой, самой извращенной личности; однако при этом всегда настаивал и на индивидуальной ответственности каждого…