Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни Страница 5

Вот что пишет после похорон любимого сына Карл Генрих Энгельсу: «Я не могу тебе передать словами, как мы тоскуем по нашему ребенку, каждое мгновение… Я уже получил свою долю неудач и бед, но только теперь я знаю, что такое настоящее несчастье. Я чувствую себя сломленным. После похорон мне повезло — у меня так раскалывалась от боли голова, что я не мог ни думать, ни слышать, ни видеть. Среди всех этих страшных мук, которые я недавно перенес, лишь одна мысль поддерживала меня — мысль о тебе и нашей дружбе. Это как надежда — на то, что мы вместе еще совершим что-то важное и нужное в этом мире».

Именно поэтому они стали так близки — практически идейными сиамскими близнецами. Они испытывали интеллектуальный комфорт в обществе друг друга. В интеллектуальном смысле они были прекрасным тандемом, — пишет автор, — остроумным, наделенным даром предвидения, творческим (а еще — снобистским, сварливым, нетерпимым и склонным к конспирологии). Как друзья — они были сквернословы, веселые похабники, подростки в душе. Они любили курить (Энгельс — трубку, Маркс — сигары), выпивать до рассвета (Энгельс — хорошее вино и эль, Маркс — все что угодно), сплетничать (в основном о сексуальных склонностях своих знакомых) и хохотать до упаду (в основном издеваясь над своими противниками) и в случае Маркса — до слез, градом льющихся от хохота.

При этом они были противоположностями почти во всем: по происхождению, конституции, темпераменту, стилю мышления, ведению дел и так далее. Но синергия от их объединения была колоссальная. Друг Фридрих стал посланником материального мира, однажды постучавшим в дверь Карла Маркса, чтобы заполнить пробелы в его теоретических исследованиях.

Что касается самого Энгельса, то в 26-летнем Марксе он увидел могучую личность и огромный интеллект, равных которым никогда ранее не знал. Хороший солдат ищет хорошего командира, — пишет Мэри Габриэл, — и Энгельс нашел для себя такого человека.

На самом деле он попросту стал спасителем семьи Маркс. Он не только предоставлял множество исходных данных для статей Маркса, но еще и материально обеспечивал существование всей его семьи.

Энгельс, конечно, понимал, что их интеллекты вполне сопоставимы — но даже в тандеме кто-то должен был быть ведомым, а кто-то ведущим. В начале их дружбы Энгельс разглядел в Марксе гения, способного сокрушить интеллектуальные барьеры в вопросах революционной теории и практики. Но гения потенциального, которым еще надо стать. Энгельс отдал все, что у него было, чтобы гений Маркса помог изменить мир к лучшему.

Вообще, что касается друзей — у Маркса они получались какими-то однообразными. Вот, например, Мозес Гесс — богатый промышленник, пригласивший еще совсем молодого Карла Генриха главным редактором «Рейнской газеты» с окладом аж 500 талеров. Он считал Маркса феноменом, соединявшим в себе «Руссо, Вольтера, Лессинга, Гейне и Гегеля». Маркс тогда быстро оправдал надежды Гесса и вывел газету в лидеры печатного рынка. Увы, несмотря на дипломатический такт Маркса (редкий случай), газету закрыли, а с Гессом они быстро стали врагами — как впрочем и соратниками.

Безусловно, истории как с газетами, так и с друзьями были сильно замешаны на обстоятельствах. Сам Маркс говорил, что обстоятельства в той же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства. И прежде чем продолжить эту тему, приведем альтернативную подборку высказываний на эту тему:

Величайшей заслугой человека остается, конечно, то, что он как можно больше определяет обстоятельства и как можно меньше дает им определять себя. Иоганн Гете.

Обстоятельства не творят человека. Они просто раскрывают его самому себя. Эпиктет.

Обстоятельства образуют великих людей, а потом великие люди образуют обстоятельства. Константин Батюшков.

Обстоятельства переменчивы, принципы — никогда. Оноре де Бальзак.

Человек не создается обстоятельствами, обстоятельства создаются человеком. Бенджамин Дизраэли.

Скорее всего здесь ближе к истине слова Батюшкова, хотя она недалеко отстоит от слов самого героя книги.

Один из самых ярких представителей отечественной философии — Михаил Александрович Розов — ввел в свое время в оборот термин «пересечение традиций». Именно на пересечение традиций пришлось время и место рождения Маркса.

С одной стороны — традиция иудейских мыслителей. Ее носителями были раввины из рода Маркс, не чуждые политическим размышлениям (один из предков за два десятка лет до французской революции написал трактат о демократических ценностях). Пластичность в пространстве и времени — один из самых главных способов выживания евреев в чужеродной среде. За короткий период французской оккупации, когда в Германии действовал гражданский кодекс Наполеона, отец героя Гершель Маркс успел не только получить юридическое образование и стать первым евреем-адвокатом, но и стремительно возглавить городскую ассоциацию адвокатов. Когда после изгнания французов последовал вновь запрет на профессии, иудей Гершель превратился в лютеранина Генриха. За примером ему не пришлось далеко ходить, поскольку его собственный отец Меир Халеви еще при жизни стал Марксом Леви. Отец Маркса формировал свои убеждения на работах Вольтера и Руссо и знал их наизусть. И вообще он был большим книголюбом и интеллектуалом. Таким же, как и его земляк барон Людвиг фон Вестфален. Они ходят в одну протестантскую общину, равны в социальном статусе, однако семья Вестфаленов несравнимо богаче и образованней (латынь, Гомер, Данте, Шекспир). Однако уже в гимназии Генрих Маркс интеллектуально уйдет далеко в отрыв от своего одноклассника Эдгара фон Вестфалена и будет на равных общаться с его отцом, поражая последнего своими способностями.

Это пересечение традиций, выражаясь марксисткими терминами, происходило на уровне надстройки, но было подкреплено и материальным базисом — соединением в одну семью Карла Маркса и Женни фон Вестфален. Они практически реализовали то, что в том обществе, в то время было теоретически возможно. Такое вот переплетение человеческой воли и складывающихся обстоятельств.

Генрих Маркс был очень мудрым человеком и воспитывал сына по принципу: «Умный найдет выход из любой ситуации, а мудрый такой ситуации не допустит». Он пишет сыну-студенту: «Я бы хотел видеть в твоем лице того, кем бы я мог стать, приди я в этот мир с твоими благоприятными перспективами. Ты можешь воплотить или разрушить мои самые сокровенные мечты». Конечно же отец видел, что сын идет не «в ту сторону», однако надеялся, что это издержка молодости, и пытался мягко наставлять сына в стиле горькой иронии: «… беспорядочные метания по всем областям знаний сразу… все силы тратящий лишь на безумное обогащение собственной эрудиции…»