Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной Страница 5

Когда правитель Лу переехал в свое удельное княжество, его сопровождало мало представителей собственно его клана. Поскольку население Лу в подавляющем большинстве складывалось из представителей шести иньских племен, отданных под юрисдикцию правителя, и туземного населения этого региона (народа старого княжества Янь и фэнов), храмовые службы в честь духов почвы и злаков рассматривались как более значимые для территориальной общности княжества Лу. Этот феномен не был специфическим для Лу: княжества Вэй, Цао, Цзинь и другие общности, ведущие род от Чжоу и образованные в долине на севере Китая, фактически оказались в сходном положении. Все удельные князья, стоявшие во главе этих общностей, принимали титул главного жреца алтаря почвы и злаков. Это привело к употреблению словосочетания «алтарь почвы и злаков» как синонима слова «государство».

Следует обратить внимание также на то, что новая территориальная общность Лу, сплоченная вокруг культа духов земли и злаков, не была государством в современном понимании этого слова. У княжества Лу не было четких территориальных границ, не было там и большого количества городских центров и деревень. Фактически Лу представляло собой не что иное, как город-государство, – то есть, как видно из самого слова, город, окруженный небольшой стеной, которая огораживала пространство площадью около одного ли, или трех миль. Во времена Чжоу слово «княжество» первоначально означало именно это – территорию внутри крепостных стен метрополии, а слово «гражданин» означало горожан, живущих на пространстве, ограниченном этой стеной. В разговоре с правителями других государств луский князь должен был скромно называть собственное княжество «моим маленьким, убогим городком», а другие государства почтительно величать «большими городами». Таков был дипломатический протокол той эпохи, свидетельствующий о происхождении многочисленных княжеств, существовавших при династии Чжоу, от городов-государств.

Образование города-государства в Китае шло почти так же, как и в греко-римской античности. Обзор известного нам Древнего мира свидетельствует о замечательном факте. Начиная с Греции, Рима и других средиземноморских стран, Египта и Месопотамии, до Индии и далее на восток – до нескольких княжеств чжоуского Китая все древние государства (хотя в разных культурах они обладали собственными отличительными чертами) по своей социальной организации фактически относились к типу городов-государств.

В условиях, когда функции церкви и государства, то есть государственной религии и управления, были тесно переплетены, а многие кланы, связанные родственными отношениями, были объединены в территориальную общность, эта общность неизбежно должна была пройти через фазу города-государства. На самом деле город-государство – это этап в процессе перехода от общности, базирующейся на кровном родстве, к общности, основой которой является собственность на землю. Я уверен, что значение в мировой истории социальной организации династии Чжоу в VI–V веках до н. э. будет понято лучше, если ее рассматривать не как разновидность феодализма, не как (более узкий термин) древний феодализм и даже не как протофеодализм, а как одну из форм универсальной полисной структуры Древнего мира.

Перейдем к рассмотрению периода Чуньцю с этой точки зрения.

Глава 4

Аристократическое управление в городе-государстве

Я определил город-государство Древнего Китая как единую религиозную общность, основной единицей которой был клан. Но помимо этого, у древнекитайского города-государства существовала и другая важная особенность: в отличие от ранних японских поселений, его пределы были огорожены стеной. По-видимому, он был общностью, образование которой имело в виду совместную оборону от внешнего врага. Следовательно, древнекитайский город-государство следует считать объединением кланов для религиозных и оборонительных целей. Политики городов-государств эпохи Весен и Осеней говорили, что «важные государственные дела касаются служения духам и обороны», осознавая двойственность целей общности.

В экономическом отношении основной отраслью производства в Китае эпохи Весен и Осеней было сельское хозяйство, а дифференциация слоев общества была тесно связана с собственностью на землю. Но в этот период не было абстрактного понимания термина «земля», не было и представлений о собственности или узуфрукте. О земле, включая собственность на нее и узуфрукт, думали предметно, как о месте, где жили и работали люди. Когда дом Чжоу сменил династию Инь и объединил государство, чжоусцев убедили в том, что это Небо даровало им земли и народ Китая. И когда царь Чжоу предоставлял земельные наделы своим вассалам, он был твердо уверен, что распределяет земли и людей, которые даровало Небо.

Во время основания царства Чжоу плодородная долина Северного Китая еще не была полностью освоена: обширное земельное пространство оставалось нераспаханным. Поэтому среди наград за военные подвиги, которые получали полководцы победоносных армий, существенной была не столько сама земля, сколько жившее и работавшее на ней население. Прекрасный пример тому – шесть кланов потерпевших поражение иньцев, переданных князю Лу при пожаловании ему Цюйфу. Существует много жалованных грамот, выданных вассалам в начале правления Чжоу, где подробно указано число хозяйств или людей в данном владении. Многочисленны и примеры передачи кланов под руку вассала. Итак, клан был базовым элементом города-государства раннего Чжоу; клан же обладал властью над относящимися к городу-государству землями и крестьянами, обрабатывавшими эти земли.

Земля, дарованная таким кланам, называлась «леном» (цай и). Это слово состоит из двух иероглифов, первый из которых использован вместо своего омонима «собирать» и, таким образом, означает право убирать урожай растений, плодов деревьев и злаков, произросший на земле; второй иероглиф означает поселение, в котором могло быть от десяти до тысячи хозяйств или семей. Площадь земель в период Чуньцю рассчитывали не как общую площадь, а как вмещающую такое-то количество «ленов», или владений. Поселение с определенным участком земли и прикрепленным к нему крестьянским населением рассматривалось как неделимое целое. У этой общности не было собственных имущественных прав, однако государство даровало ей привилегию удерживать прибыли, получаемые с нескольких поселений на его территории. Как бы то ни было, только царский вассал жаловал клану лишь узуфрукт «лена»: государство тщательно охраняло свои имущественные права на землю.

Начиная с середины периода Чуньцю, и особенно в его конце, в VI и V веках до н. э., кланы постепенно стали разделяться на большее количество боковых линий. Когда глава семьи был вынужден спасаться бегством из страны – например, из-за политического кризиса, его родовое имение не доставалось государству, а переходило к другому члену того же клана. По крайней мере, это было обычной процедурой в княжестве Лу. Но нет недостатка и в примерах, когда бежавший член клана продолжал контролировать свое имение и получать с него доходы, как и ранее (хотя такие действия и осуждались как вопиющее беззаконие и угроза существованию государства).