Максут Алиханов-Аварский - Поход в Хиву (кавказских отрядов). 1873. Степь и оазис. Страница 5

Прошли, наконец, четыре дня в томительном ожидании похода. Киндерли опротивели. С каждым днем становится все жарче. До заката солнца все ищут тени и безвыходно сидят в своих кибитках. Лагерь кажется покинутым, напоминает царство теней. Изредка проберется между палатками чья-нибудь прокисшая, полусонная фигура, а там… снова томятся на солнце одни лишь страдальцы часовые.

В кибитках духота и несносные мошки. Палатки кажутся серыми от их сплошной массы; все руки и лица обезображены ими. Нигде нет спасенья от этих маленьких, назойливых наших мучителей! [22]

Скука смертельная! Зевота как нарочно неотступно преследует вас, но не дай Бог зевнуть без некоторых предосторожностей — целый десяток маленьких врагов как будто ждут только этого случая, чтобы ворваться в рот незваными гостями.

Днем в жару мы задыхаемся, закупоренные под разными бурками и плащами, в надежде заснуть или, по крайней мере, избавиться от страшных кровопийц; пот валит градом. Едва одолеет дремота, уже прокрались, жужжат вандалы и страшное жало моментально впивается куда-нибудь в пятку или кончик носа. И это беспрерывно днем и ночью, просто отчаянье овладевает!

Нельзя ни читать, ни писать, ни придумать что-нибудь, чем бы наполнить или сократить дни, кажущиеся бесконечными от совершенной праздности. Рад бы выйти из кибитки, несмотря даже на адскую температуру, если бы там, вокруг лагеря, на всем этом беспредельном пространстве можно было увидеть хоть кустик зелени, деревцо или какую-нибудь торчащую глыбу камня, чтобы остановиться на них и отдохнуть утомленному взору. Здесь можно позавидовать даже Киргизаим, у которых не может быть этих странных желаний, потому что они не имеют понятия о другом пейзаже, кроме неизменных песков, которые стелятся пред их глазами сегодня, как вчера и завтра, как сегодня.

Лейтенант Штум вздумал было развлечься охотой за прелестными фламинго, — их очень много в [23] заливе, — но его первая же попытка, хотя и увенчалась успехом, сопровождалась таким ожесточенным нападением целой тучи мошек и комаров, что Прусак вернулся с охоты с твердым намерением не возобновлять своей попытки.

После заката солнца струи живительной прохлады несутся с моря и лагерь несколько оживает. Утомленные люди, как тени выползают из своих нор и тогда сотый раз слышится один и тот же вопрос: «Господа, когда же наконец мы тронемся из этого ада?.»

По вечерам же нас развлекает порядочный хор апшеронской музыки, но чаще — наш сапер «отрядный соловей». Он страстный поклонник Оффенбаха и хотя с грехом пополам, поет, и главное неутомимо, почти весь каскадный репертуар. Едва замолкнет музыка, как тотчас же несется из какой-либо кибитки его звонкий голос:

О да о жеее… нщины, — ах! проклятый комар!..

О да о жеее… нщины у вас

Найдуу… тся, — опять, подлый!..

— Браво соловей! раздается из другой кибитки, — молодчина! Не унывай! И один за другим, целая гурьба ищущих развлечения направляется к Маслову и вскоре вместо соло, слышится импровизованный хор, непрерываемый никакими комарами. Выходит, если не особенно музыкально, то, во всяком случае, забавно.

Но помимо этого и вечером голова обречена на [24] полное бездействие. Невозможно зажечь свечу, — целый рой насекомых жужжат вокруг пламени, масса их погибает на фитиле и свеча гаснет. В порыве отчаянья, раз днем я сбросил покрывавшую меня груду, выбежал из кибитки, вскочил на лошадь и поскакал в степь по направлению небольшого киргизского аула, видневшегося вдали, за цепью часовых.

Пять-шесть закоптелых и ободранных кибиток разбросаны на небольшом пространстве и в тени их приютилось несколько коз и больных верблюдов. При моем приближении огромные собаки с оглушительным лаем кинулись ко мне навстречу и в то же время фигуры людей, которые я видел еще издали, поспешно скрылись в одну из кибиток, из которой теперь выглядывало только чье-то сморщенное лицо. Подехав к ней, я слегка приподнял войлок и среди убогой обстановки киргизского жилища увидел группу испуганных молодых женщин и детей, скучившихся вокруг одной дряблой старушки.

Попытка ободрить их удалась мне как нельзя более, благодаря языку (Киргизский язык — исковерканное наречие общего татарского языка. Особенность его составляет, между прочим, быстрое, отрывочное, гортанное произношение и звук джа, которым, в большинства случаев, заменяются татарские я, е, и. Так например, татарские якши, яман, йок, итт Киргизы произносят: джакши, джаман, джок, джгит.) и нескольким мелким монетам. Через минуту вышли изо всех кибиток и [25] доверчиво столпились вокруг моей лошади полунагие дети и женщины.

Я видел первый раз киргизских женщин, правда самых бедных, но он были едва прикрыты невозможными лохмотьями, грязны, безобразны и обезображены еще более страшною болезнью, свирепствующею между ними. К одной молоденькой Киргизке я обратился с вопросом о болезни, которая оставила ужасные следы на ее лице. В ответ она стыдливо опустила голову и что-то невнятно пробормотала.

— Куда Урус идет? спросила меня, между прочим, старушка, — зачем? Вас мало, Хивинцев много, они злы. Погибнете… вас перережут.

Не знаю, удалось ли мне уверить этих женщин, что мы победим Хивинцев, сколько бы их ни было, если только поборем степь, но слова старушки выражают общее убеждение всего степного населения.

Часто беседуя с Туркменами и Киргизами, которые состоят при отряде и будут служить нашими проводниками, я мог убедиться, что у них еще довольно свежи предания о походах Бековича и Перовского, и что все их племя не сомневается в предстоящей нам гибели. С одной стороны это убеждение и с другой боязнь возмездия Хивинского хана за содействие русскому отряду вынуждают степняков уклоняться от исполнения наших требований, между которыми самое важное доставка необходимых верблюдов. [26]

По словам начальника отряда, десять тысяч (Туркменский старшина Машрик полагает кочевого населения на Мангышлаке гораздо больше, именно: 300 кибиток Туркмен и до 25 тысяч кибиток Киргизов.) кибиток мангышлакского населения должны иметь только для перевозки имущества и домашнего скарба во время своих перекочевок не менее 4 тысяч верблюдов. На самом деле цифра эта гораздо значительнее, так как редкий из здешних номадов не считает своих верблюдов десятками. Теперь вся эта масса людей и верблюдов как бы провалилась сквозь землю. Все это бросило обыкновенные места своих аулов вслед за первыми известиями о намерении Русских двинуть к пределам Хивы новый отряд из Мангышлака, и удалилось за сотни верст от нас, частью на окраину полуострова, к Кайдакскому заливу, а частью на Усть-Юрт к хивинским пределам.