Андре Моруа - Наполеон. Жизнеописание Страница 5

Теперь он намерен по-настоящему командовать армией. Уличные бои, обязанности префекта полиции — это не его дело. И генерал Бонапарт заводит с Карно, членом Директории, уполномоченным по военным делам, которого часто видит по долгу службы, разговор об Италии. Новости оттуда приходят не блестящие. Да и Директории, которая только что взяла на себя серьезную ответственность, аннексировав Бельгию и оставив у себя в тылу Англию, очень нужны победы. «Будь я там, — сказал Бонапарт, — австрийцы вскоре были бы разбиты». «Вы поедете туда», — ответил Карно, знавший цену молодому генералу. Прекрасная мечта — стать главнокомандующим Итальянской армией в двадцать шесть лет.

Мечта, очень скоро воплощенная в жизнь. Баррас тоже благоволит к «маленькому капитану». Их объединяют не только Тулон и Вандемьер; есть еще Жозефина де Богарне. Креолка, изящная и доступная, «хуже, чем красивая» (Бенвиль), вдова генерала де Богарне, гильотинированного при Терроре. Ей тридцать два года, и у нее двое детей: Гортензия и Евгений. Позже Наполеон рассказывал, что Евгений как-то пришел к нему испросить разрешения оставить у себя шпагу отца, встретил хороший прием и стал расхваливать аристократические манеры генерала Бонапарта, после чего Жозефина захотела поблагодарить модного героя. На самом же деле он, должно быть, не раз встречал ее в доме Барраса, чьей любовницей она была.

Он сразу же стал своим человеком в домике Жозефины на улице Шантерен и влюбился без памяти. До сих пор женщины его не баловали. А Жозефина знала свет, великолепно разбиралась в чувственной стороне жизни и, не имея денег, водила ценные знакомства. Баррас посоветовал молодому генералу на ней жениться. Она скрывала свой возраст? Была на шесть лет старше него? Ну и что? Она принесла ему сразу и Старый Режим (как г-жа де Берни Бальзаку), и полезные связи в новом; она придала ему солидности. Бракосочетание состоялось, и свадебным подарком Барраса стало назначение Бонапарта главнокомандующим Итальянской армией.

Это было то, к чему давно стремился Бонапарт, но задача предстояла нелегкая. Когда 27 марта 1796 года новый главнокомандующий прибыл в Ниццу, действующая армия насчитывала немногим менее 40 000 человек. У неприятеля австрийцев и пьемонтцев — было 80 000. Французские солдаты жили в немыслимой нищете; не хватало обуви и одежды. Продовольствие не подвозилось. Солдаты стреляли из ружей чести ради, но не продвигались вперед ни на шаг. Прибытие нового главнокомандующего «произвело истинную революцию в нравах» (Стендаль). Генералы — Массена, Ожеро, Бертье — были старше его и пришли в бешенство от того, что над ними поставили желторотого юнца без всякого опыта. Привыкнув к республиканской фамильярности, они собирались вести себя с новым главнокомандующим вызывающе, тем более что внешние данные говорили не в его пользу: маленький рост, плохо остриженные волосы, «слишком небрежно завязанный» трехцветный пояс (Тьебо), корсиканский акцент.

С первых же встреч он заставил себе подчиняться. Манера себя вести, взгляд, голос — все держало «старых вояк» на расстоянии. С генералами он был суров и необщителен; солдатам быстро сумел вернуть надежду. «Солдаты, вы босы и голодны. Я хочу отвести вас в самые плодородные в мире долины. Богатые провинции, большие города будут в вашей власти. Вы обретете там честь, славу и богатство». Это было заявление в античном духе, достойное читателя Плутарха и Тита Ливия. Но, чтобы не потерять лицо, надо было выполнить обещание. Существовал ли у него план кампании? В кабинетах Карно такой план был разработан, и Бонапарт поначалу следовал ему.

Надо напомнить, что он практически не имел опыта командования большими соединениями. Но очень скоро он научится и станет импровизировать. Ему помогают многие черты характера. Во-первых, он не стесняется учиться публично. Его разговор — это поток настойчивых и последовательных вопросов. Менее уверенный в себе командир побоялся бы обнаружить свое невежество. Но не он. Он убежден, что очень скоро будет знать больше, чем те, кого он спрашивает; его мозг схватывает и сортирует. Кроме того, у него солидный запас знаний; он много читал; в Италии, стране сложной, он легко ориентируется благодаря изучению географии и истории. Он знаком с этими королевствами, с этой Папской областью; он и сам итальянец по образу мыслей. Наконец, он удивительно разбирается в политике и умеет извлечь пользу из любой победы, любого удачного стечения обстоятельств.

С первых же недель он следует принципам Гибера: добиться преимущества на определенном участке и атаковать в этом пункте. Это позволило ему одержать несколько побед над вражескими армиями, открыть дорогу на Пьемонт и подписать перемирие с королем Виктором-Амедеем. Кто дал молодому генералу право выступать на переговорах от имени Франции? Никто. Но во Франции он имеет дело с правительством слабым, нуждающимся в деньгах и в успехе; вскоре он отправит в Париж связки захваченных у неприятеля знамен, повозки с миллионами и восхитительные произведения искусства. Какое правительство откажется от таких даров? Впрочем, приставленный к Бонапарту Директорией комиссар — это Саличетти, чьи слабости он знает и использует. Одновременно с большой стратегией он приобщается к большой политике.

Австрийскими войсками командует генерал старой закалки — Болье. Но как противостоять неистовому молодому корсиканцу, не соблюдающему классических принципов ведения войны, идущему на неимоверный риск, оказывающемуся повсюду одновременно? Горная местность, долины и ущелья позволяли действовать внезапно и благоприятствовали гению Бонапарта. Победа при Лоди 10 мая дала ему полное доверие армии. Он лично участвовал в сражении и шел на штурм. В тот день перед ним впервые замаячила его великая судьба. Позже Наполеон скажет Лас-Казу, что после Тулона и Вандемьера он был далек от того, чтобы считать себя человеком выдающимся, и лишь после Лоди осознал, что может позволить себе любые амбиции. И еще, в разговоре с Гурго: «Мир бежал подо мной так, словно я летел по воздуху».

Он стал хозяином богатой Ломбардии, Милана. Остальные итальянские государства просили о переговорах. Что же касается армии, то никто лучше Стендаля не описал восторг и упоение этих молоденьких офицеров, имевших зачастую одну пару башмаков и одни штаны на троих и вдруг попавших во дворцы к прекрасным и пылким женщинам. Часть итальянского дворянства республиканскую армию бойкотировала, но большинство итальянцев радовалось освобождению от австрийского владычества. Бонапарт умело добился расположения духовенства. Один из его итальянских родственников был старым каноником, и он нанес ему визит. Может, Директория это осуждала? Но что она могла сделать с таким победителем? Когда Бонапарту предложили разделить армию с Келлерманом, он пригрозил подать в отставку. «Или я один, или без меня». Сказано это было потактичнее, но смысл ультиматума был ясен.