Эдуард Геворкян - Цезарь Страница 5

Дальнейшие события, обрамляющие становление Рима как города сильного, концентрируются вокруг его личности, создавая образец для подражания, воспроизведения поведенческих модусов будущих поколений римлян.

Знаковым поступком Ромула было также знаменитое и неоднократно воспроизведенное в произведениях искусства похищение сабинянок.

Произошло это сразу же после основания Рима, через четыре месяца после расправы над Ремом. Мотивы, которые подвигли Ромула на довольно-таки рискованный поступок, неоднозначны. По одной версии, ему было предсказано оракулами, что Рим достигнет могущества и величия благодаря войнам. А потому он спровоцировал сабинян на конфронтацию. Вся милитаристическая история Рима вполне укладывается в эту нехитрую схему: уж что-что, а мастерство провокации у римлян было на высоте.

Похищение тридцати девиц (по другим версиям, их было больше, одни называли пятьсот двадцать семь, другие — шестьсот восемьдесят три девицы) и вызвало войну.

Была, правда, и версия, что в новообразованном городе население состояло в основном из мужчин, многие из которых не имели семей, а потому могли в любое время сняться с места и попытать счастья на стороне. Контингент, с помощью которого братья-герои добились своего, имел сомнительные моральные качества, а большинство из них, по выражению Плутарха, «представляло собой сброд из неимущих и подозрительных людей». Вот Ромул якобы и решил их остепенить, а заодно и установить родственные связи с сабинянами. Но тогда логично предположить, что тридцатью невестами вряд ли можно было обойтись и скорее надо исходить из максимального числа, то есть где-то под семь сотен умыкнутых сабинянок.

Но такое распределение невест среди сброда, людей без рода и племени, отцам и братьям сабинянок могло показаться несколько обидным. Хотя в те далекие времена статус человека мог в одночасье измениться, и если вчерашний пастух, не имеющий ни малейшего представления об Энее и его потомках, вдруг оказывался внуком Нумитора, то кто знает, кому фортуна улыбнется завтра? Да и что греха таить — понятие «уверенность в завтрашнем дне» с каждым годом и для наших современников все больше сменяется представлениями о жизни как об игре в «русскую рулетку».

Итак, Ромул заманил сабинян на празднество в честь обнаруженного в земле алтаря некоего бога. Как пишет Плутарх, «бога называли Консом, считая его то ли богом Благих советов («совет» и ныне у римлян «консилий» [consilium], а высшие должностные лица — «консулы» [consules], что значит — «советники»…».

В честь новооткопанного божества Ромул устроил игры и всенародные зрелища. Когда приглашенные гости собрались, по его сигналу вооруженные римляне накинулись на девушек, не трогая безоружных родственников, которые спаслись бегством.

Девушкам, разумеется, не понравилось столь радикальное сватовство, и они выказали свое недовольство. И тогда роль «свахи» взял на себя царь. По словам Тита Ливия, «Ромул обращался к каждой в отдельности и объяснял, что всему виною высокомерие их отцов, которые отказали соседям в брачных связях, что они будут в законном браке, общим с мужьями будет у них имущество, гражданство и — что всего дороже роду людскому — дети; пусть лишь смягчат свой гнев и тем, кому жребий отдал их тела, отдадут души».[4]

Надо признать, что Ромул проявил себя в этой матримониальной авантюре вполне достойно. Для своего времени, разумеется.

В другой версии говорится, что сгоряча захватили и замужнюю женщину, которую, впрочем, не вернули из самых лучших побуждений, поскольку хотели объединиться с сабинянами родственными узами. Она становится женой, по одним свидетельствам, некоего знатного римлянина, по другим — самого Ромула и рожает ему детей, девочку и мальчика.

Озадаченные таким коварством сабиняне попросили сначала вернуть девушек, а уж потом вести разговоры о родственных союзах. А тут еще и соседние города, давно уже с большим подозрением приглядывающиеся к резвым пришельцам, решили дать им окорот.

Но не тут-то было. Римляне поочередно разгромили воинства нескольких городов, сами города разорили, а жителей переселили в Рим, продолжая успешно решать свои демографические проблемы.

К этому времени сабиняне, наконец, созрели для решающей битвы, и в жестоком бою одолели римлян. Ромул получил камнем по голове, его люди побежали, но у Ромула достало сил остановить их и повернуть лицом к врагу. Предстояла последняя схватка, ничего хорошего римлянам не сулящая. Вдруг появились сабинянки, многие из которых уже успели обзавестись детьми. И после того, как гласит история, их слезы и мольбы смягчили сердца, стороны согласились на перемирие.

Вообще-то, зная темперамент современных итальянок, можно представить, что их прапрапра… — и так далее… — бабки, скорее всего, привели в чувство своих братьев и отцов с одной стороны, а мужей — с другой, не мольбой и причитаниями, а скалками, сковородами и прочей ухватистой кухонной утварью. Но это, конечно, только предположение.

Смерть Героя

В итоге два народа слились, население Рима удвоилось, захватнические походы продолжались. Ромул брал город за городом. Разумеется, первым не нападал, но всегда находился повод — воинственные соседи и сами не отличались миролюбием. В конце своей жизни Ромул победил этрусков из Вей, существенно расширив территориальные владения и наградил земельными участками соратников. Правда, с городом Вейи римлянам придется время от времени воевать не один и даже не два века, а гораздо дольше.

Смерть Ромула, вернее, обстоятельства, ее сопровождающие, смахивают на классический детектив. При желании в них можно увидеть некое предостережение будущим властителям: первое — доверять нельзя никому, второе — любое послабление чревато потерей короны.

Тучи начали сгущаться после кончины Нумитора, четырнадцатого царя Альбы. Ромул по праву наследования мог объявить себя царем Альбы, но в силу неведомых нам причин даровал им самоуправление, ограничившись тем, что прислал им наместника.

Между тем у себя в Риме он правил довольно-таки жестко, патриции ничего уже не решали, а совет превратился в декорацию, на фоне которой Ромул отдавал распоряжения. В головы недовольных римлян вполне могла закрасться мысль, что они и сами могут прекрасно управлять государством, освободившись от единоличной власти царя и распределив эту власть между собой, правя поочередно. Недовольство распалялось еще и тем, что Ромул взял в свои руки распределение захваченных в войнах богатств.

Был ли составлен заговор или нет — история об этом умалчивает, но одним летним днем Ромул вдруг исчезает.