Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев Страница 5

Тут можно читать бесплатно Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев. Жанр: Документальные книги / Биографии и Мемуары, год 2006. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев

Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев» бесплатно полную версию:
Верстка моих старых записей с рассказами и разговорами Алексея Федоровича Лосева заканчивалась, когда пришло известие о кончине Сергея Сергеевича Аверинцева. Говорить об одном, не вспоминая о другом, стало невозможно. Поэтому, а не по какому-нибудь замыслу, эти два ряда записей оказались рядом, связанные между собой толь­ко тем, что оба созданы захваченностью перед лицом удивительных явлений, в конечном счете явлений Бога через человека, и уверен­ностью, что в нашей жизни надо следовать за звездами.

Не бывало, чтобы где-то был Аверинцев и это был не праздник или событие. Поэтому говорить о его достоинствах это одно большое дело, для которого надо читать его книги, задача на будущее. А по­нять, кто он был, это другое дело, дело веры. Все чувствовали, что нехорошо было встретиться с Аверинцевым и не думать потом о нем, в крайнем случае просто записать. Кто так не делал.

Поскольку магнитофона у меня никогда не было, ничто в этих пересказах, даже взятое в кавычки, нельзя считать прямой речью Сергея Сергеевича. Я отвечаю только за то, что ничего не добавлял от себя, когда посильно записывал услышанное и увиденное.

Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев читать онлайн бесплатно

Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев - читать книгу онлайн бесплатно, автор Сергей Аверинцев

318

23.3.1983. Аверинцев в Малом зале ИНИОНа, «Истоки европей­ской цивилизации». Миф европейской культуры имеет тройствен­ную схему: Афины, Иерусалим, Рим. С 13 века Афины локализуются в Париже. Что общего между Афинами и Иерусалимом, спрашивал Тертуллиан. Кое-что всё-таки есть. Инерция сакрального быта пре­одолена там пророком, здесь философом-мучеником; традиция Сок­рата, потом стоиков стала одним из инвариантов европейской культу­ры. Еще один важный инвариант именно этой культуры, хотя и легко доказать, что вообще везде всё было: стихия трагического, сохраняв­шаяся даже в эпохи, когда трагедии не писались. В самом деле, ведь смысловая матрица христианства сводится к трагической иронии. К своим пришел и свои Его не приняли, здесь суть всего трагическо­го. — Эта стихия мне кажется настолько важной, что дальше я буду делать глоссы к понятию трагического. Его реквизиты (1) личный выбор, (2) трагическая вина, или, как предпочитают говорить теперь, ошибка и (3) агон, спор. Для трагедии обязательно надо, чтобы при­чинность принималась всерьез, вплоть до страсти в интеллектуаль­ном поиске причин. Интеллектуальность Фукидида в разыскивании причин художественная, игровая. Вымышленные им речи имеют ха­рактер трагического агона. Что-либо сделать в истории можно толь­ко убедив людей в обязательности поступка. Хотя людям не очень удобно быть так распятыми между естественностью бездействия и необходимостью действия, и не так удобно мысли мыслить в такой двуосевой системе, всё же трагическая стихия продолжает жить. Се­рьезное, кровное, метафизическое отношение к связанности собы­тий, к причинности распространяется на всю психологическую об­ласть, создает ответственного европейского человека. С ослаблением этой стихии происходит вырождение, может быть, самой европейс­кой традиции. — Всякое страдание трагично. В культуре, впитавшей в себя трагическую стихию, при виде страдания надо что-то делать, нельзя оставить всё как есть. Это умонастроение худо-бедно создало все блага санитарии — и ужасную иллюзию, будто человеку кто-то что-то обещал. Эта иллюзия помогает, если что случилось, не видеть реальность, сваливая всё на просчет и ошибку. Мы считаем непра­вильным, когда к нам относятся как к соломенным собакам. Небо и земля к нам относятся так, но нам хочется другого. В нашем настро­ении непоправимое, как болезнь, перед которой мы беспомощны и

319

все беспомощны, ощущается как чуждое: не к этому мы шли, не к тому готовились; нас предали. Люди однако умирают; умирают когда мы это говорим. Но в европейской традиции, особенно в последнее время, направлено столько сил на жизненные удобства, на обезбо­ливание и обеззараживание, что мы отвыкаем думать о смерти. Сын мне между своим третьим и четвертым годом жизни сказал: не хочу быть взрослым, они умирают, а мне себя жалко. Дочь ему возразила, что нельзя себя жалеть. — Европейский субъект каким мы его знаем склонен к воплям о себе, «души отчаянный протест» его привычное состояние. Мы сразу, по тембру, чувствуем перемену в эту сторону в Риме. По этой причине Катулл легче поддается переводу; Гораций и Вергилий пожалуй нет. Эней безжалостен к своей жизни до зависти к товарищам, погибшим в Трое. Для грека невозмутимый космос это вроде бы что-то для него подходящее. У греков не было особенного разлада с природой и особенно отчаянного протеста. А у Лукреция есть что-то вроде заброшенности перед лицом естества. Он вырази­тельно сказал, чего не говорили греки, о сиротстве человека внутри универсума. — Для индийского ума причинные связи не затрагивают сердцевины реальности. Запад страстно переживает каузальность. Огромную весомость здесь всегда имело учение апостола Павла о первородном грехе. Ренессанс был попыткой Запада хотя бы на время уйти, отдохнуть от себя, получить передышку от полученного задания. Наоборот, готика Фомы, Дунса Скота это порыв, который через нарушение равновесия должен привести снова сюда, к нам. У Буридана, в поздней схоластике, обостряется каузальное мыш­ление. В готике есть неистовая игра технической мысли, чего нет в ренессансной архитектуре, которая в сравнении с готикой склоня­ется к покою; прибавьте сюда заимствования от арабов. В готике распоясывается безумство гипотезы; схоласты берутся ревизовать Аристотеля, для которого космос должен быть именно такой, какой он есть. Они уже имеют потребную для этого меру остервенелости мысли. Бог всемогущ, почему бы Ему не устроить всё не так, а иначе; человеческий разум не привязан к такому именно космосу. Многое от работы 12-14 веков, от накопленных тогда богатств, причем не только по вине ренессансных гуманистов, уходило в песок и не на­ходило продолжения. Готика брала из античности то, что ей было нужно. Воррингер заметил, что волнующееся движение складок в

320

готике было восстанием Аттики, через византийское влияние, про­тив Рима. Ренессанс, да и барокко тоже, в античных формах искали, наоборот, укрытия от собственных проблем. Вот чего совершенно не было в готике. — В Библии всё привязано к событиям мировой истории; чисто житейских эпизодов, как встреча Вооза и Руфи, не­много. Реликты мировой хроники сохраняются у Геродота. Фукидид, чья история представляет максимальный контраст к ветхозаветной хронике, работает уже над историей своего времени в своей среде и здесь добивается рациональной ясности; каузальность четко выверя­ется на небольшом пространстве. Этот контраст работает на полноту ощущения истории.

6.12.1983. На семинаре Ивана Дмитриевича Рожанского и Аве­ринцева в Институте истории СССР говорит Шичалин. Всё ли ска­зал Платон в своих диалогах? не прав ли Кремер, который, читая диалоги, чувствует себя одураченным, потому что за ними прячется вся невидимая громада айсберга? Или aypoKpoi crovowiai были про­сто техническим обозначением вечерних занятий, когда запись не велась из-за темноты? Как всегда, Шичалин говорил умно и с мас­сой материала. Прошло время закрытия гардероба. Лучше объявить перерыв, сказал Аверинцев, чтобы забота о гиматиях не мешала во­просам. Все снова собрались. Аверинцев руками приглашает к во­просам. Никто? Тогда я задам первый и самый глупый вопрос: ну и что, если aypacpa велись ночью? в каких контекстах эти aypacpa появляются? какие мы имеем зацепки для этого словосочетания? Шичалин цитирует Альбина и Симпликия. Аверинцев: «Я сунулся со своим вопросом, чтобы подать дурной пример в надежде, что дур­ные примеры заразительны». Говорили Ахутин, Пиама, Рожанский, Визгин; блестяще отвечал Шичалин. «Время вспомнить о нашем телесном составе, — сказал под конец Аверинцев, — и обратиться, к сожалению, к жизненным необходимостям, но всё-таки, не правда ли, сегодня здесь было хорошо.» «Правда, что было хорошо?» спро­сил он меня потом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.