Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл Страница 5

Оценки философского, идейного наследия Жана-Жака Руссо сильно разнятся. Его всегда превозносили сторонники левых социальных идей, в том числе коммунизма. Критики из лагеря консерваторов обычно упрекали мыслителя в поверхностности и наивном отрыве от реальности, которые впоследствии привели к десяткам миллионов жертв жестоких тоталитарных режимов по всему миру, скрывавшихся под вывеской «обществ всеобщего счастья».

И все же великую идею свободы, равенства и братства трудно назвать не гуманистической.

Глава 2

Простое богатство для всех

(Адам Смит)

Место: Эдинбург, Шотландия (Великобритания)

Время: 1778 год

Всего за одно столетие Великобритания прошла невероятный путь от экономически отсталой, почти захолустной страны на задворках Европы к статусу зарождающейся великой империи, лидера всего цивилизованного мира.

Множество факторов и обстоятельств сложились воедино. Успешность колониальной политики Англии, благодаря самому современному флоту захватившей многие из крупных, самых лакомых земель на новооткрытых континентах; расцвет английской науки, где после Ньютона появилось созвездие ярких ученых; проблемы стран континентальной Европы, которые или находились в застое из-за абсолютизма власти, или сотрясались религиозными войнами. Но главной силой, стремительно превращавшей Великобританию в мировую империю, был мощный рост ее новой капиталистической экономики. Наибольшая свобода предпринимательства в сочетании с постоянными технологическими открытиями превратила в XVIII веке Туманный Альбион во «всемирную мастерскую». Здесь, на множестве новых фабрик, производились самые сложные, технологичные товары той эпохи, и затем они экспортировались по всему миру.

Разумеется, плоды потрясающего экономического успеха нации распределялись в английском обществе неравномерно. Аристократическая, промышленная и военная элита страны вышла на новый уровень благосостояния, которому втайне завидовал остальной мир. Но основная масса британцев, как и раньше, трудилась на фабриках на износ за скромный заработок, на уровне прожиточного минимума, и была недовольна своим материальным положением. И все же капиталисты (разумеется, вовсе не из человеколюбия) впервые в истории начали понимать, что многое в их теперь более сложных, чем раньше, производствах зависело не просто от количества рабочих, а от уровня их навыков, квалификации. Их все еще можно было «держать в черном теле», скромно оплачивая их труд, но игнорировать, как прежде, все их пожелания, относиться как к бесправным бессловесным рабам стало невозможно. Впервые возникают профсоюзы; государство рекомендует минимальную зарплату и вводит правила безопасности труда.

Скорость и качество изменений в английской экономике в те годы были беспрецедентными за всю мировую историю. Осмыслить их, понять, что за законы царят в этой странной новой, теперь в основном промышленной, а не сельскохозяйственной национальной экономике, какое-то время не удавалось. Точнее говоря, никому и в голову не приходило поставить перед собой такую цель.

В этот раз я был руководителем крупного лондонского книжного издательства. К концу XVIII века у нас ежегодно выходило несколько сотен наименований книг. Я сам редко ездил в командировки – для этого у нас были разъездные сотрудники рангом ниже. Но в этот раз поручение и книга, о которой шла речь, были столь важными, что я не мог никому доверить эту миссию.

Тем более что цель моей поездки – Эдинбург, столица Шотландии, – была приятной во всех отношениях. Промышленная революция все активнее охватывала Британию, особенно много новых фабрик появлялось в центре и на севере Англии. Население Англии благодаря тому же сверхбыстрому экономическому росту росло не по дням, а по часам: удвоилось за последнее столетие, чего еще никогда не было. Но Эдинбург, старинный рыцарский город, позже красочно описанный в романах Вальтера Скотта, бумом промышленности пока совершенно не был затронут. Уже в те времена сюда нередко приезжали просто туристы: город, расположенный на берегу залива, соединявшегося с Атлантикой, на изумрудных, покрытых дымкой тумана холмах, был и остается необычайно красивым, живописным. В центре Эдинбурга, на холме, возвышается видный отовсюду прекрасный замок из темно-серого камня, словно вырастающий из самой гранитной породы. В Средние века, когда Шотландия была независимой, этот замок служил резиденцией ее королей, а теперь в нем располагалась местная администрация.

Человек, с которым у меня была назначена встреча, отличался безупречной пунктуальностью. Мы заранее обменялись письмами, условившись встретиться в обед, в приличной харчевне с видом на замок с одной стороны и прекрасной панорамой гор и залива – с другой. В начале апреля в Лондоне стояла уже вполне теплая погода. Но здесь, в Шотландии, с на редкость капризным, непостоянным климатом, было очень свежо: всего несколько градусов выше нуля. С утра, по моим наблюдениям, небольшой дождь успел пройти три или четыре раза. Каждый раз он длился недолго, минут пятнадцать, после чего мгновенно выглядывало солнце. Шотландцы на дождь вообще никак не реагировали: судя по всему, мокнуть под ним им было так же привычно, как дышать. Я пришел на встречу заранее, чтобы какое-то время просто посидеть на чистейшем воздухе, почувствовать атмосферу этой очень симпатичной, гордой, самобытной страны. Я заказал аппетитную жареную треску, свежую, только что выловленную, запивая ее темным, немного подогретым по моей просьбе домашним элем. Вершины холмов на горизонте еще были покрыты серым талым снегом, но на их склонах пробивалась ярко-зеленая трава. Вероятно, там паслись многочисленные фермерские стада овец, но с такого расстояния их было не разглядеть.

О биографии моего собеседника сложно сказать что-либо, кроме того, что она ровна и безупречна. Адам Смит (даже его имя и фамилия были самыми распространенными в Британии) родился в Керколди, старинном шотландском городке вблизи Эдинбурга, к северу через залив (имей я мощный бинокль, то я, вероятно, мог бы, не вставая со своего места, издали рассмотреть его). Семья была бедной, и Адам с детства осознал, что единственный путь к достатку и достойному положению в обществе – ежедневная кропотливая учеба. Он читал все книги, которые мог достать, а по окончании школы поступил в университет Глазго (крупнейшего, хотя и не столичного, города Шотландии). Там он проявил себя блестящим студентом, выучил несколько языков, получил степени по философии и истории. Его приняли в Оксфорд, что в те времена для безродного бедного молодого шотландца было почти невозможным. Учебу в Оксфорде Смит вспоминал как свои худшие годы: жил впроголодь, сокурсники высмеивали его шотландский акцент и одежду, чопорные преподаватели не любили его за частые споры на лекциях. Но диплом Оксфорда дал ему путевку в высшее общество. По возвращении в университете Эдинбурга ему предоставили кафедру и оклад; его лекции на разные темы (Смит был редким эрудитом, мог преподавать все: от математики до литературы и истории) привлекали толпы слушателей. Дальнейшая карьера Адама Смита была очень успешной. К пятидесяти годам он стал почетным профессором университетов Глазго и Эдинбурга, уважаемым членом Лондонского королевского общества, которое полувеком ранее возглавлял Ньютон. Разбогател, получая оклады двух университетов и пожизненное содержание от одного видного лорда за