Владимир Шигин - Герои Балтики Страница 5

За победу в трехдневном сражении между Кронштадтом и Красной Горкой Круз был награжден одним из высших орденов империи – орденом Александра Невского, а по заключении мира со Швецией получил полный адмиральский чин, Георгиевский крест 2-го класса и шпагу с алмазами «За храбрость».

Любимец флота

Окончилась война, и теперь адмирал Круз ежегодно выводил в море эскадры для практических плаваний. В свободное от службы время он проживал в Ораниенбауме. Екатерина II разрешила занимать многочисленному семейству Крузов небольшой дворцовый дом поблизости от верхнего пруда и бывшей потешной крепости Петра III.

Отдыхая от флотских забот, адмирал распорядился под звуки оркестра ежедневно поднимать с восходом солнца в потешной крепости Андреевский флаг. А в полдень, обозначая обед, палить холостым зарядом из шестифунтовой пушки. Долго терпевшие столь беспокойное соседство помещики, не выдержав, в конце концов отписали жалобу императрице на шумного адмирала. Екатерина отнеслась к посланию спокойно.

– Передайте Крузу, – велела она своему секретарю, – пусть палит, ведь он привык палить!

Длинными летними вечерами на даче старый адмирал в кругу своей семьи распивал чаи и любовался искусственным водопадом. В один из таких вечеров перед дремавшим в кресле Крузом предстал художник в широкополой шляпе.

– Господин адмирал, – сказал он, низко кланяясь, – позвольте мне, скромному труженику кисти, живописать вас в память потомкам.

Круз долго отказывался, но в конце концов уступил дружному натиску домашних. Опытному художнику понадобилось всего лишь несколько сеансов, и, писанный сухими красками на холсте, Круз предстал во всем блеске своих многочисленных наград. За спиной героя кипела жаркая морская баталия…

Адмиралу портрет понравился. Однако, приглядевшись получше, он заметил в нижнем углу надпись: «Громами отражая гром, он спас Петров и град и дом», Круз поморщился:

– Ваша милость хорошо потрудилась, живописав мою натуру, – бросил он недовольно художнику. – Примите деньги. Но немедля сотрите сие сочинительство, потому как не имеете права оценивать деяния мои!

Художник в ответ улыбнулся:

– Я являюсь, ваше превосходительство, академиком-гравером Скородумовым и послан к вам государыней императрицей. Она же соизволила собственноручно сочинить сии вирши, а портрет с ними вручить вам от нее в дар!

Старик Круз был растроган. Одарив живописца золотой табакеркой, он тут же велел вывесить свой портрет в обеденном зале, а стихи Екатерины внес в свой фамильный герб.

Жил адмирал довольно скромно, без особых излишеств. Дружбу водил лишь со старыми боевыми товарищами. Во дворец ездить не любил, считая это напрасной тратой времени. Но уж когда появлялся там, то привлекал всеобщее внимание своим видом, добродушной улыбкой и степенной походкой. Один из современников отмечал: «Александр Иванович был высокого роста, имел довольно открытый и проницательный взор, живой и вспыльчивый характер. Строгий во всем, что относилось к службе, и столь же добрый в домашнем быту, Круз никогда не отказывал в помощи ближнему и, всегда защищая своих подчиненных, приобрел любовь их и уважение».

Умерла Екатерина II, и на престол вступил Павел I. Шестого ноября 1796 года в сопровождении младшего сына и двух адъютантов Круз отправился в столицу, чтобы принести официальные поздравления Павлу в связи с восшествием на престол. Но доехать до Зимнего дворца адмирал не мог: путь преградили натянутые поперек улицы веревки. Адмирал высунулся в окошко возка:

– Я адмирал Круз, спешу во дворец, пропустите немедля!

Его императорским величеством не велено пускать ко дворцу экипажи, когда там идет развод, – ответил полицейский. – Хотите, следуйте пешком!

Круз прислушался. Со стороны Зимнего гремели барабаны, пронзительно свистела флейта – новый император проводил один из своих первых разводов. Кряхтя, адмирал вылез из возка. Адъютанты подхватили его под руки и повели ко дворцу. Круз едва переступал больными ногами. В это время его увидел Павел и сразу поспешил навстречу.

– Мой друг, я иду к тебе, остановись! – закричал он Крузу, размахивая треуголкой.

Подойдя к адмиралу, император обнял и расцеловал его:

– Благодарю тебя, Александр Иванович, за твое ко мне усердие, – сказал он. – Желал бы пригласить тебя к себе, но ноги твои так слабы, что прошу тебя возвратиться…

И, еще раз обняв Круза, Павел пошел к разводу.

Столь необычная милость императора привела в изумление всю столицу. А вскоре последовала и новая милость – награждением орденом Андрея Первозванного. Однако чуть погодя император сменил милость на гнев и, получив на Круза донос, назначил по адмиралу расследование. Обиженный Круз подал в отставку. Узнавши об этом, Павел I извинился, и адмирал вернулся на службу.

Круз со своим упрямством стал в Петербурге фигурой нарицательной. Когда хотели кого-то упрекнуть в несговорчивости, говорили: – Ну, это просто Круз!

Своенравность старого адмирала, однако, весьма часто шла на пользу. Так, после долгих споров с императором Круз добился замены прусской формы одежды для морских офицеров на более удобную. Событие по тем временам невероятное! Надо ли говорить, как благодарны ему были на флоте, когда взамен тяжеленных ботфортов ввели короткие облегченные сапоги, вместо треуголок – фуражки, а нелепые краги с раструбами заменили на обычные перчатки!

Здоровье адмирала меж тем быстро ухудшалось. К ожирению добавилась тяжелая болезнь ног, часто болело сердце.

Весной 1799 года адмирал готовился, как всегда, возглавить плавание корабельной дивизии. Флагманский корабль «Ростислав» ждал своего командующего, но Круз уже не мог подняться с постели. Узнав о болезни адмирала, Павел I распорядился немедленно перевезти Круза из Кронштадта в Ораниенбаум на отдых и лечение. Первого мая 1799 года его доставили на катер.

– Поднимите меня, хочу в последний раз взглянуть на любимцев моих! – Старик плакал.

Офицеры взяли в руки концы одеяла, на котором лежал адмирал, и подняли его. Вдалеке виднелись паруса кораблей Балтийского флота России. Они готовились выйти в море, готовились к новому походу, но впервые без Круза…

Пятого мая в десять часов пополудни сердце старого адмирала остановилось. Было ему тогда семьдесят два года.

Корабли приспустили флаги, офицеры в знак траура вплели в галстуки черные ленты. Проводить Круза в последний путь вышел весь флот. Многотысячная толпа заполнила Кронштадт.

На скромном надгробии его могилы, что находится на Кронштадтском морском кладбище, выбили согласно завещанию Круза лишь две строки: